До горизонта и обратно

Мухи белые – конфетти.

Против ветра, не видя дороги, —
Щеки разом октябрь обжег —
Все быстрей, согревая ноги,
По газонам наискосок.

По любимым тобою когда-то
Трем ступеням: на них сидел…
И по нашему скверу – «Арбату»,
Что сегодня так пуст и бел.

Под ногой снег сухой, в серой пыли.
Осень дикая – год за два,
Чтоб не верили, не любили…
Осень ведь… а белым-бела…

Сверху светит тревожно и ярко
Желтизною облитый свод.
Мимо лавочки… мимо арки…
Мимо тополя у ворот…

Храни меня

Храни меня, как золотом осенним
Сокрыт от глаз людских случайный след,
Зови меня, как прошлое везенье,
Как музу и задор ушедших лет.

Пусть стихла юность на надрывной ноте
И хмурый день до трезвости продрог,
Ты береги меня в былой заботе,
Как тот лихой сентябрь твой сон берег.

Пусть о любви незрелые поэты
Слагают из фантазии тома,
Нам чужды современные куплеты
И новизны худые закрома.

Храни, и в час раздумья и тревоги,
Когда вползает ночь на потолок,
Я появлюсь однажды на пороге
Из смога недокуренного «Vogue».

«Отскучали стены родного крова…»

Отскучали стены родного крова,
Отгудели сонные электрички.
Утро на окне. Ты меня снова
Учишь у плиты зажигать спички.

Учишь не болтать, не бояться грома,
Чай не разбавлять, не жалеть варенья,
Учишь босиком не ходить по дому,
Сон не выбирать между сном и чтеньем,

Не смотреть в окно, не ругать погоду,
Счастья не искать, не просить у Бога,
Кос не обрезать, не болеть модой,
Не всплакнуть тайком, не курить много.

И, губами дрогнув, мне в руки ляжешь,
И зарница небо порвет на части.
И, всплакнув тайком, я не знаю даже,
Для чего другого искать мне счастья.

«Пролей в меня немного света…»

Пролей в меня немного света
На сон грядущий, на удачу,
На час, когда соврут приметы
И не увижу, и заплачу,
Но вдруг слабеющей рукой
Найду надежную опору.
Пусть соль разлук берет измором,
Ты охраняешь мой покой.

Серо-зеленым мягким светом
До глубины, до зорь неспящих
Верни меня из мук аскетов
В ряды живых и настоящих,
Чтоб беден был обиды час
И губ дрожащих откровенье
Благословенным вразумленьем
Всю жизнь оберегало нас.

«Мне бы петь о тебе, серебрёные струны лаская…»

Мне бы петь о тебе, серебрёные струны лаская.
Я бы вновь о любви и о верности лет соврала.
От крещенских ночей снегирей наших зимняя стая
Упорхнула давно и стряхнула снежинки с крыла.

Я бы пела о том, как в заботах ждала вечерами,
Как, с мороза обняв, растопила пургу на плечах,
Как трескучий январь со скупыми своими дарами
Под покровом снегов сберегал наш бесценный очаг.

Мы бы жили с тобой, где простор и могучие ели,
Друг у друга в руках забывались одним сладким сном
И большою семьей вновь и вновь, как года б ни летели,
К мандариновым дням украшали гирляндами дом.

В одиночество стен гонит вечер седой, непогожий.
Я снежинку с плеча плачем лет уроню на ладонь
И гитару возьму, только голос дрожит и не может,
Как в камине твоем содрогается гордый огонь.

«Выйду босою в простывшие сени…»

Выйду босою в простывшие сени,
Теплую осень на плечи наброшу.
Валятся набок неспавшие тени,
Бьются караты росистых горошин.

Ходят туманы в дали сиротливой,
В нежном свету серебрятся рябины.
Речка затихла, и мачехи-ивы
Спрятали воду за сонные спины.

Срезан зеленого августа локон —
Собраны стоги и берег докошен.
Льются лучи розовеющих окон.
Лог пожелтевшей листвой заворошен.

Щедрая осень. И медом, и хлебом.
Бренные радости в облаке света.
Прожитый год под отплакавшим небом.
Тихая оттепель бабьего лета.

«Здесь закаты полны покоя…»

Здесь закаты полны покоя:
Он мудрее.
Время в нас, ну а мы с тобою
Не стареем.

Озорная поземка чахнет
Легким бегом.
Непослушный твой волос пахнет
Первым снегом.

Осень стужей слезу навеет
Так без спроса.
Я ладони твоим согрею
Теплым носом.

Колдовство наших дней далеких
В свежем мае
Сквозь cмирение плеч широких
Обнимаю.

Мы прогоним сегодня бури
И невзгоды.
Просто так по одной закурим
Через годы.

До утра пей бокал бордовый
И не кайся —
Улыбайся, мой ангел, снова…
Улыбайся.

«Ты – продрогших путей Мессия…»

Ты – продрогших путей Мессия,
Несгораемая звезда!
Ты – непознанная стихия,
Коих не было никогда!

Пробуждения вдох… Ни разу,
Как бы ни был искусен Бог,
Красотой, недоступной глазу,
Обладать ни один не мог.

Ты – над смертью, где небо пусто,
Ветра звонкая тетива,
Средь теней ослепленных сгусток
Неподкупного естества.

Ты – отчаянный миг до взрыва,
В муки сердца хлопок свинца,
Откровенье лучей игривых
В каплях поднятого лица.

Света лучшее воплощенье,
Жажды жизни животный крик!
Ты –