До горизонта и обратно

которая не знает,
Что, топоча, душа летает…
И что без танца жизни нет…
Лети, письмо, из-под ступни!..
Кто прочитает криптограмму?!
Сегодня он не пил ни грамма…
Пни еще раз!.. еще раз пни!..
Распят талант в кабацком чаде.
Однажды предан был и продан,
Чтоб ставить на полу печати…
Чтобы стучаться к антиподам…
Эй!.. где вы там?!.
Эй!.. где вы там?!.
Там… там… там… там…
Там… там… там… там…

Накануне весны закуканили

Накануне весны закуканили сны трехиксовые.
За русальими плесами в свежей немой полынье,
Первозванных причуд и инстинктов потворствуя зову, я
Принесу себя в жертву либидо и полной луне.
Любомудрий тома и приличий тюрьма, до свидания —
Пошлый красный фонарь освещает мои терема.
По велению щучьему вспыхнуло плоти восстание.
Серебро чешуи раздаю я – бери задарма.
Веселей во сто крат бунтовать пубертатными прытями,
От восторга крича и стихами во всю нерестясь,
Чем орать ерунду, да стенать над реально убитыми,
Да оплакивать вдов, не познавших весны отродясь.
Сколько нужно голов для забитых голов голиафовых
И невинных сердец, чтобы вволю натешить свой срам?
В рай билет или в ад получили сейчас на халяву вы?
Сколько нужно камней, чтобы выстроить заново храм?
Под потоками вод закручу карагод с палинодией,
Прокричу манифесты рассвету, зевая апарт —
Трехиксовою пленкой ползу я из лунки на подиум…
Оплывает февраль лунной ночи молоками в март.

Ночь

Отсчитывая мелочь и шурша купюрами валюты октября,
Гуляла наша ночь с купеческим размахом;
То – подвывая слезно фугам Баха,
А то – прилюдно пошлости оря,
Про бабье лето, что прошло, как сон,
Про зиму, что уже вот-вот настанет,
Про череду нелепых опозданий
И связь времен…
Ползет по руслу старому вода, волнуя вяло илистое дно,
Сплавляет склизкий сор в моря и океаны,
Сочится в дом морзянкою из крана,
А где-то превращается в вино.
Вино и хлеб… И снова жизнь бурлит,
Ликуя сокровенностью нагою,
Под звездами у влажного покоя
Могильных плит…
Иль чудится, иль впрямь пропел петух?..
Который раз?..
Запахло тмином вдруг…
Нет. Это не петух – сирена неотложки…
Кусты вокруг поправили одежки —
Порочный маскирует свой недуг
Желтушный берег, и зарделся глод,
Светлеет неба смятая газета;
Все вопиет: «Пришествие рассвета
Уже грядет!»…

Утро

В утро сквозь ресницы сонных штор
Шорохами крыл влетит мой двор,
А потом… по партитуре хора —
Скрип колес и гомон детворы,
Лай собак… соседние дворы,
Улицы, кварталы и весь город.
Как всегда, ни драм, ни катастроф —
На странице восемь-десять строф
Пролетевшей реактивной ночи.
Створки распахну – да будет свет!..
В небесах инверсионный след
Шрамиком на солнце кровоточит…

Украли шепот

Украли шепот!.. Бормотанье есть…
Есть крик и стон… Внушительные речи…
Но нежной страсти благостную весть
Украли – и тебя лечить мне нечем.
Ты изнываешь… мечешься… горишь
Предчувствием спасения, но лишь
Слова… слова… слова… и треск костра.
Дрозды вспороли утреннюю тишь —
Ты говоришь: «Малыш, уже пора»…
Как из ведра на нас полился свет
И налетели сонмы разных звуков…
Прислушался… Но шепота там нет.
Не уберег… Ну, что же?.. Впредь наука…

Средненькая ночная серенада

Я не пытался глубоко войти
В ее фантазий чадный коридор;
Устав от бесконечных каватин,
Вонзал в отместку беспощадный вздор
О пытках ожиданием зари,
Об индульгенциях фиглярам и ворам,
И долго-долго рифмами сорил,
Рутиной оскверняя вход во храм.
Талантлив, молод, дьявольски красив,
Безумною гордыней обуян
Mon Chеri блудной дщери не вкусив,
Обнял со страстью воина баян.
Она настойчиво свистела верхним «си»,
Бесстыдно предлагая свое кредо,
А я, сопротивляясь что есть сил,
Дудел в ответ ей: «доремидоредо»…
Шурша шелками, прочь щемилась ночь.
Медянкой ломкой сбросил хвост рассвет.
И музицировать нам с ней уже невмочь…
И кода сыграна… Аккорд последний спет…
Тяжелый от вселенской чепухи
Язык мой греет горько-терпкий чай…
Она у зеркала…
Последние штрихи…
Ну что, до завтра?..
Нет, дружок, прощай…

Без заморочек

Неистовствует племя молодое
на стадионах.
Ни до укоса им, ни до удоя
во время оно.
От прочих отличает знак масонский —
стилы да берцы.
И впитывают каждой клеткой стронций
секунд и терций.
Заражены азартною игрою
да спиртом с амброй…
Растленные транс-цен-ден-тальной Троей,
визжат кассандры.
В зарницу под юпитеров расстрелы,
то ржа, то плача,
От проповедей бравых менестрелей
кентавры скачут.
Колышут дефлорированным фаршем
весталок тени —
Пророчицы сверхнового демарша
шальных радений.
Здесь каждый первый из сестер и братьев
помечен роком —
Неистовствуют непокорной ратью
под рев пророков.
Сегодня праздник в осажденном граде
для тех и прочих.
Достойно есть, блажити да орати
без заморочек..

Художникам

Резали глаза ли…
Каленым железом жгли…
Кострами…
А вы воскресали —
Звучали и шли
В славе и в сраме.

Храмы росли…
Рушились храмы,
Словом хранимы…
А вы все