этот —призрачный город мгновенный(уверен, не более года продлится мгновенье)Город- виденье,белые башни-домны,в которых, наверно, пыль отвергнутая поети не Duomo, а Mestreи не предместье Венеции,а истинный город-пилот.Сейчас в последний раз развеется дымперед неясными вокзальными стеклами,где поезд твой смолктам поезда красоты – транспорт спасенья,но Венеция сонм повторений, не способный уже улететьА здесь рассеяться скорбно согласныйтот скульптурный, не тронутый вечностьюэкологически чистый дымчто удержит его кроме краснойкраски-каймы на трубахВсе дымы-побратимыисчезание их – начало воспоминаний,где дымы обратимы,акварельное грязное пятнышко байкальского горизонтаразрастаясь цвететгде по граду иномулюди бродят рядясь в кафтаныиз желтого меркаптана-туманажитель тот прежний влечется в наш деньи нехитрым перышкомистрeбимым мгновениемв утицу каждой улицы —венецианской заводипод молчаливое днище моторной лодки сойдет.Лишь несколько лиц опечаленных оставили отпечаткив фотопластинке оплавленногоплазменного стекласпутников,тех, кто сошел у озера без горизонтана пол-пути к Венеции,к испарившимся венериным циркам.Не оправдаемся, если забудуотсвет небесный этот, снятый с обоевс дагерротипов содранныйглянец за глянцем…Посланец… он улыбнулся, крыльями посылая приветбыли заняты руки, он нес, какстатуэтку, нечто с обломленнымируками, с пробитымносом и ртомон скрылся мгновенно в проломе,что уходом своим в Москве оставила тыотсвет лица моего здесь еще загорал в боковом окнепред ликами пылинок событийиз областей ничтожестврябинок наперстков…Нашарить за спиной разбитую пепельницумраморной отстоявшейся водычтобы стряхнуть туда и отжать этот пепелвлажный пронесшийсясквозь стеклоРИМСКИЙ АПРЕЛЬ
А. Сергиевскому
Через восемь лет, а не восемьдесятВстретил ты меня на вокзале TerminiВ полузимней куртке своейИ не так уж много минуло,Это все ж обозримый срок.Православная Пасха,и прохладная римско-праздничная веснаИз Милана, с севера милогоЯ приехал в эту южную сторонуЗдесь в квартире твоейоперенные ставни высоких оконнеподвижные со световыми щелямисо времен картины ИвановаСловно тот же свет, да не тот же мирили только пригород мира – Римили города профиль – невиданный Гоголь-Рим?Столько лет мы блуждали за прообразом мираи в разреженном римском метро… и Петро с Украины вдруг заходит в твой домЭто узнанный Рим,где расставлены всепо своим векам,по своим местамв добровольном зверинцечетвероногих арок,колонн и форумовРим незрим,он закрыт от наспотому что глядимся сейчас мы друг в другаи неузнаваемы незнакомые лицаВ высотеНа соборе Петра,на известняке cupolaя могу лишь прочесть “Здесь были Николаи Василий из Городца”.Не увидим, как спускаются в скриптпод пенье псалма,но поем мы, не узнавая, со всеми.И неузнаваем, но светел мир в пасхальную ночьэфиопы под марлямирядом со стволами зелеными лилийи из прошлого лица над огнями свечейих когда-то с земли нашей смыло пламенем,значит в пламени их надо искатьЕсли здесь каждый камень-хлеб,что преломлен и порист в векахРим незримый – это люди вокруг,что сейчас ускользают —Мы не видим мгновение ока их…Но того, кто странником восемь лет все шел по вагонам…Мы узнаем по отблеску света земного в глазахЕсли он губами и порами брошенный хлеб проницали лишь видел как все вокруглюди бедные живут напоследок.РЕСТАВРАЦИЯ СКАТЕРТИВ этой сумрачной трапезной —Реставрация скатертиНа стене.Напротив нее – далекочерез искусственный нерушимый воздух,где лишь движение глази нет даже ветерка от рубашек —«Распятие» Монтерфано.Неизвестен, по-видимому, художникон во времени извествлени застыли губы, прошептавшие его имяА здесь столы наполняются хлебомэто хлеб, что дремал в векахОткрываются темные далиИ проступают ноги апостолов под столомСловно зрение силою их возвращаетсягороду глазВ отблесках японских лицбыстро заполнивших солнечную площадьпросочившихся сюда сквозь вакуумный тамбурс очарованной оптикойНо не видятЭту женщину с лампой,что парит над квадратным своим сантиметромфрески скатерти вечеристолько дней ее возделывая однаи никого не заметив,выключив лампу,уходит.В полутьме остаетсяСамобранная скатертьИспещренная пометками,Рытвинками дневнымиИ безвременна подпись нашаНо кто из лиц безымянныхВ длинной каменной трапезнойСможет выйти в голод слепящих лиц?«No flash», – повторяет голосразгоняя рукаминичего не давая запечатлеть.Что значит «флеш»? —не помню,«вспышка» или «плоть»?* * *Ты любил виноград, сливы и
