уйдешь, и двинется поезд, расчищая искры с путей.За собой оставляя в разомкнутом светелишь обрывок газетыНа одной стороне газетыТы в афганской просторной каскеНа другой стороне —Ты убит.Перегоны-мостыВам привидятся на закате,Силуэты дорогВ резкой сырости бязевого белья,Силуэты мишеней с белыми оспинками от пульГолоса…Через строй переездовРаствориться немыслимо в этой земле.Омега-моря-подковаНа твоей, как браслетка, надета руке,Ты потянешься в ночь,Увязая прощальной рукой,Но не в нашей земле.Живы все, кто вернулись.Молох в серой мерлушке,В усах и улыбке-пенснеК вам приблизится на вокзалеВ той объемной оспеннойфотографической серой икре… Ты въезжаешь в лицо его, закрыв глаза —в крупнозернье этого века.Ты въезжаешь в свой городНа яблоках спелыхВ дневальной грозе,Что смывает с плеч знаки различий.Ты въезжаешь в МосквуВ подбровья мостов и садовВ ветки редкие световых рекламИ десны госпиталей,Где в потерянном завтра- сегодня-вчераИероглифы в серых халатахПодметают больничный двор.И одежда разъята твоя на ура,Ты вошел в половину световую лица,Ты вышел из ниши тени,И подковка сверкнула во лбу: омега моря.Счастья не хватит на всех.
Из книги «Бессмертие повседневное»
* * *В зале темно,Но елочный запах уже появилсяВ темной золе неизведанных прежде предметов.Цифры в игрушечном сердце не спят.Пальцем их в диске ракушечном тихо заводят…И голос гудков сердцевинВ вокзальной пыли отзоветсяИз щелeй болевых пробудя?тся вихривсех швов позабытых,И павшие нити, что в щели соленой смолой убирали,Очнувшейся влажною стружкой завьютсяИ палец уколют в ночи? открывания дверипрохладной и нежнойК ПОСЕЩЕНИЮ БАХОМ СТОЛИЦЫ ПРУССИИ БЕРЛИНА В 1747 ГОДУ Неотделимо тело от парика, Неотличима зеркальная гладь реки От завитков зеленоватых трав. На что мне добротный костюм, Он и так запыленный лежит, Словно старый конверт на дне светлой реки В одна тысяча девятьсот сорок седьмом году. Не надо и створкой зеркальной кареты Лучик чужой ловить, Чтобы светить в себя, Ведь в камере-обскуре забытой Все свалены в стихотворных позах, И кровь девятнадцатого столетья Похожа ныне на желе для бритья. Кто подскажет мне как мне быть, Если тело всего лишь храм, Кто нашепчет мне в уши Улицей зеленоватой Королевскую тему и шестиголосный канон. Как белесая медь вокруг разлита… И в березах бирюзовая сыпь на запястьях. Ты ли думаешь, что возьмешь меня Гулом чугунным, идущим из ноздрей коня? Как посылку для века небудущего схороня И химической надписью Поджигая в воздухе, отошлешь поклон. Немота стены из зеркальных линз реки бирюзовой.* * * Я осень вспомнил позднюю, Когда венчальный серебристый желудь темный Вниз сквозь редеющие руки пролетает И сквозь редеющие сети солнечные Друзей твоих. И смутный дуб в падении злаченых желудей увидишь И клена влажного нездешнюю стальную красоту. Заглинили дороги вдоль оврага, Копытца давние печально отзвучали. Но эхо дальнее все ближе, Чудесный вкус воды Все искренней в твоих ладонях. И шар прозрачный соберется Из тысячи умытых маслянистых брызг, И гладкая его поверхность Вдруг на колени хлынет к нам под солнцем.БЕССМЕРТИЕ ПОВСЕДНЕВНОЕ(поэма)Часть перваяВступлениеКоричневый отсвет на городе…Ржавеющий вечер сквозь дымную кровлю,О как же обнять листву и ослабнутьпод тяжестью тени земнойВ щедрости предвечерней.Но поздно сжимать этот отблеск у листьевИ закатной вытертой кровли ржаной,Поздно, ты слышишь, поздно.Поздно уже говорить.Поздно шептатьИ лимонные дали гаситьИ наконечники стрел ссыпатьРжавой звенящей струей в карманыИз распавшегося кургана.Сухость бетонных столбов с виноградной лозой,Медных ночных проводовИ зелень латунная под ногами,Кирпичный отсвет тел наших,Дарующий в подземной теми метроОсенние георгины.Первая ночь наступила,Ветер еще не болел,И горечь в садах не осела.Ночь вторая ожиданий зыбких на набережнойнедвижнойИ сирени, сметаемой слабым скребком с реки.И сырая глубокая во влажной и ломкойржавчине чернойУходящая ветром третья ночь.1Вечер, вечер предлетнийШепоты осени дня…Когда люди глядят под землей друг другу в глаза,И метро размежает их мимоУгасающих глаз иных.Но не хочу я и сна ночногоПод раскрытыми в моющим свете огнями,Нет, не хочу я остаться во сне,что хрупким своим молокоммне веки спечатал.Шепот, смежающий веки, и кивающий ветер…Город прощального солнца,Весь притянутый из длинной рельсовой влаги росы.Нет, не хочу я и смерти дневной,Словно пламень медлительный в вещи погасшейТолько приникнуть ко взгляду уже постороннему,Только облачка на весу тополиного пуха
