наклонилась. Но отвернувшись к тихому зеленому окну, Ты видел: вытащили пруд на берег Крестьяне редким бреднем. Каштанов выпечка не та… И сердцевину растоптав костра Босыми мокрыми ногами, Лишь слушать черном круге ветер, И мальчик обходя по кругу, Обметает угли, И теплота раскрытой мякоти дороги, И южной ночи темнота.ВОСПОМИНАНЬЕ Учительница музыки жива, Но не войдет уже в свою квартиру. Там хоровое пение портьер И хлеб посередине комнаты вечерней. И низкий коридор, и кухонный сквозняк, И пыльное в привычных скрепах небо. Там улица покорная прошла. И вечный дождь Вахтанговского театра. Там в серых складках сотканных колонн Пустынность летняя скопилась. На мшистых шинах быстрая машина Уходит длинными шагами. И вечер наступает наконец Оркестр театральный сушит ноты. И в даль к Смоленской торною тропой, Дверь приоткрыв уходят музыканты. Учительница музыки жива И множится складная книга детства. Но дверь закрыта, ключ заледенел, И в сонный бархат двинулась машина. Испытанные кресел локотки, И тающий бинокль на коленях.ИЗ ЦИКЛА «ИСТОРИЧЕСКИЕ КОММЕНТАРИИ»О дай мне жалости к дракону,Пока он спит,И диктор шепчет равнодушным словомЕго дневную речь.Покуда он не пробудился,В глазах кровавые глубины не открылись.Пока Георгий не пришел,Свое копье не погрузилВ бессильный глаз.Пока от боли дракон не стал столь человечным.Дай мне успеть, покуда жив Георгий.И диктор не способен в страхеЛетучей мыши сквозь себя полет сдержатьИ в воздух словом отпускает.* * * У стен ночных Иерихона Молчаливо стояли мы, Только слышался шорох травы, Да изредка в воронку трубы Пробегал обессиленный раб с донесеньем. Туда заглянули мы, прелью садов Родимых тянуло из бездны, Но гладкие твердые своды Сходились, тая в глубине Орех непроглядный хрусталика гнева. И тихий оркестр разводил Неуемную песню вразброд, Но знали мы: солнце не встанет, Как жертвенный город падет От звуков протяжных, словно холмы. И с другом у темного входа Не знали мы, что же нам делать. Спадала вода с медного края в овраг, И можно было в забвеньи заснуть Меж глиной и теплой трубой, Волосы под утренний ветер подставив И уши заткнув пучками сухой травы.ЦИКЛ «ЛЕТО ОЛИМПИАДЫ ТАКОЙ-ТО»Летнею днeвною тучей скользя… Долго над белым ночным стадионом…Парки закрыты дождем.Храм ожидает, языческой тенью застывМедленных тяжких колонн на закате.И побледнев,Ты Минотавра увидишь,Что рыжую женщину коленями попирает.Рядом ладонь оскорбительно нежная ляжетТихим листом аканфа на гипсовой вязкой простынке.Ты не поверишь, что может ее человекВырвать из бешеной клубящейся тучи вверху.Ты не поверишь,Кожицу персика собирая во влажный комок,Чтобы найти на ее глубинеМорскую гранитную косточку груза.* * * Жадную влажную рукопись ночи встряхнуть, И я в этих свившихся росистых листах был Меж капель, застывших в летнем полете К Карпатам под дальние ели в голубящих глазах. И в ночи отомкнул эту ночь почти — Замочки от молнии Скважинки черные На пальце во тьме благодатной крутя. Почти подступился я к жизни, И лица знакомых Отпуская объемным дневным поцелуем — Чуть длящую глину его. Но в жизни сильнее, чем губы, мне толпы людей шелестили. И если б от свившегося края губ до укропа пахучего Достать хоть губами, Не знал бы и горя я, Знал бы, что жизнь Не мягкая вода, что проходит в ушах шумом полночным, Но только, что я покорно и нежно твердею И воздуху тихую твердость верну.* * *Что же стоишь ты, от слабости нежной колени согнув,Маргарита?Сквозь окноФауста видишь затылок,Что склонясь над огнемБагровые держит на свет чертежи.Подорожник зыбучийСминает платье твое.Что же стоишь ты на долгом крыльце,Маргарита?Серый в комнате схлынул огонь —Мефистофель из маски исчез.Что же застыла и в заводях с кем говоришь ты,земля?Не так ли презрительно морщит тебявлажная маска воды.Если не слышу я, что ты говоришьПотому лишь, что разным временемсухие повязаны вены,И медленно ты, земля, слова произносишьИ звук сырой сырой источаешьЗдесь на крыльце под мальвою огненной света.* * * Старится тихо вода… Ключами звенят проходя… Солнечными звеньями по дну проводя… Тихо застывшую тень удильщика роняя И тень поплавка На морщинистой дрогнувшей возвратной воде. Рыбы жестя?ная тень мимо во глубь ушла. Мойры шепчутся в тихих хорах… Порт занесенный полуденной сыпью и светом В лишних бликах по стенам. Медленно тень… ах, лепетно жизнь… тень Отходит вперед. Сребристую сетку кефали На звездчатой чешуе руки Струйкой воды обводит рот
