завтра вечером, и мы условились, что я буду их здесь ждать.
— Следовательно, груз вот этих лодок принадлежит моему сыну?
— Весь принадлежит ему, господин Робен. Тут всего багажа тонн пятнадцать. Чего только нет: лодка, топоры, вино, сабли, плуги, бороны, машины для промывки золота, разобранные части паровика.
— Как, и паровик есть?
— Да, господин Робен, паровик совершенно новой системы, изобретенный, кажется, парижанином Дебайе… А вот в этих двух ящиках большой запас динамита для взрывания скал на прииске. Вообще, с тем, что везет из Парижа ваш сын, разработку прииска можно крепко поставить на ноги.
— Если вы пожелаете с нами работать, Гонде, я буду очень рад и постараюсь найти вам занятие повыгоднее. Нам нужны честные и энергичные люди, освоившиеся с жизнью в гвианских лесах. Вы согласны? Принимаете мое предложение?
— Вы очень добры, господин Робен, и оказываете мне большую честь… Конечно, я буду очень рад остаться с вами.
— Знаете что, Гонде, — сказал Робен, как бы вдруг пораженный необыкновенным фактом, — вы сделали нечто совершенно невероятное, поднявшись вверх по Марони на подобных лодках.
— Это все господин Шарль, — отвечал Гонде. — Я преспокойно хотел остановиться возле водопадов Эрмины, но ваш сынок весь в вас и не любит останавливаться ни перед чем. Невозможного для него не существует. Он мне сказал: «Неужели вы совсем хотите здесь остановиться?» — «Конечно, сударь, — отвечал я, — ведь крыльев у нас нет, а на разгрузку лодок потребуется по крайней мере дня два, да на обратную погрузку столько же». — «А вы забыли о моей бумажной лодке с паровой машиной? Я возьму ваши лодки на буксир, и дело с концом». Сказано — сделано. Лодочка перетащила наши лодки, и водопад остался позади. Мы прошли весьма благополучно, без малейшего повреждения, и груз остался целехонек.
Робинзоны с восхищением слушали рассказ о геройстве своего младшего брата.
Они решили во что бы то ни стало плыть вверх по речке и отыскать его.
Госпожа Робен, хотя сообщенные Гонде сведения и успокоили ее до некоторой степени, тоже возобновила свои просьбы ехать вслед за Шарлем. По ее настоянию Робен приказал своим лодкам готовиться в путь.
— Вы можете оставаться здесь, — сказал он Гонде. — Я думаю, что мы встретим наших путешественников по дороге.
Он дал сигнал к отплытию, и две пироги быстро понеслись по реке, которая под прямым углом с Марони направлялась на запад.
Несколько часов плыли они и прошли, должно быть, уже немалое расстояние. День клонился к вечеру; скоро необходимо было сделать привал. Робинзоны желали проплыть как можно дальше вперед и усердно работали веслами.
Вдруг до их слуха донесся отдаленный и негромкий шорох. Что это такое? Шорох становился все слышнее и слышнее.
Лодки приостановились. Какие странные звуки! Точно вода шумит.
Русло реки как будто расширилось. Течение стало быстрее и более бурным. Вода в реке быстро прибывала.
— Держитесь крепче, дети мои! — сказал своим ровным, спокойным голосом Робен. — Держитесь крепче, но продолжайте плыть вперед… Это наводнение.
Глава VII
Читатель помнит, конечно, теплое обращение Робена к своим сыновьям, когда, узнав о своем освобождении, он призвал их посвятить всю свою жизнь заботам о благосостоянии Гвианы, разработать ее природные богатства, влить, так сказать, новую свежую кровь в этот одряхлевший организм.
Для того чтобы достичь подобной цели, нужно было быть гигантом, особенно при тех ограниченных средствах, которыми располагал Робен.
Всякий бы сказал про его замысел, что это лишь безумная, шальная затея, которая ни при каких обстоятельствах не может осуществиться.
Робен отлично был знаком с местными условиями. Прошлое Гвианы тоже не было для него тайной, и он сумел извлечь из истории этой страны полезные уроки. О настоящем он не заботился, а думал только о будущем. Замысел свой Робен обдумал глубоко, основательно, всесторонне и пришел к выводу, что при всех трудностях он все же выполним.
По его мнению, главных препятствий для процветания колонии два: во-первых, рассредоточенность людских ресурсов, а во-вторых, недостаточность снабжения страны провиантом.
— Нет никакого сомнения, — говорил он своим детям, — что виноват в этой распыленности восьмидесятитысячного гвианского населения не кто иной, как иезуиты, вокруг которых в прежние времена группировались переселенцы. Иезуиты же устраивали свои миссионерские станции во всех уголках Гвианы. Не будь этого обстоятельства, колонисты наверняка сгруппировались бы вокруг одного какого-нибудь поселения, и тогда не было бы такой пагубной для развития производства разбросанности сил, которая привела к самым печальным последствиям.
Лишенные дружного взаимного содействия, фермы, фактории и промышленные предприятия не могли удержаться и пришли в упадок. Между тем все
