двумя своими сыновьями, Робен, Андрэ и Анри повели первую партию скота и через два дня благополучно доставили ее домой.
Возвратились они через полсуток, так как теперь им помогало плыть течение. Тем же способом партиями доставили на плантацию и остальной скот. Вся операция заняла около двух недель. Робинзоны трудились в поте лица, и труды их увенчались полным успехом: плантация наконец получила рогатый скот. Двести коров весело паслись теперь на степных травах, к величайшему изумлению индейцев, никогда не видавших ничего подобного.
Робен, впрочем, скоро приучил краснокожих дикарей к коровам и поручил им беречь и пасти их. Пастушеские обязанности хорошо увязывались с ленивыми наклонностями индейцев, которые по этой причине охотно согласились сделаться vagueros.
И надо отдать им должное: стадо они пасли настолько старательно, что лишь немногие из коров сделались добычей ягуаров.
Робинзонам в качестве скваттеров пришлось затратить так же много труда, как и в роли диггеров, но зато и награда за труд была так же значительна.
За шесть лет стадо умножилось почти в пять раз, так что к тому времени, к которому относится третья часть нашего рассказа, на лугах плантации паслись уже 1000 прекрасных коров, снабжая колонистов превосходной мясной и молочной пищей.
Теперь можно было смело приглашать эмигрантов. Возможность голода была устранена полностью, и существование значительного числа колонистов было обеспечено. Несмотря на большое потребление ими мяса, стадо постоянно увеличивалось.
Это можно доказать очень простым расчетом. Из тысячи коров наверняка дают ежегодный приплод шестьсот. Допустим, что двести гибнет от разных причин, не достигнув трехлетнего возраста и, следовательно, не дав приплода, а двести пятьдесят идут в пищу людям, остается еще сто пятьдесят — количество, вполне достаточное для размножения. Так как каждая корова или бык дает в среднем около двухсот килограммов чистого мяса, то, следовательно, «Полуденная Франция» могла предложить будущим поселенцам пятьдесят тысяч килограммов свежего мяса в год. При этом пусть читатель заметит, что цифры мы берем самые умеренные.
За прокорм такой массы скота тоже нечего было бояться: саванна площадью в одну квадратную милю может свободно прокормить тысячу голов; чем больше в ней пасется скота, тем лучше она удобряется и тем больше дает корма. При этом, конечно, следует соблюдать определенную пропорцию.
Временами наши скотоводы превращались снова в искателей золота и брались за заступ и кирку. Золото рекой текло в их кассу, и запасной фонд постоянно увеличивался.
1 ноября 187… Робен сказал своему семейству:
— Все готово, дети мои. Деньги у нас есть. На плантации у нас изобилие, природа нами покорена. Пора приступить к решительному шагу.
Мы кликнем клич и привлечем в Гвиану много рабочих рук, в которых она так нуждается, и будем широко разрабатывать ее природные богатства: извлекать золото, промывать золотоносный песок, разламывать кварц, разводить кофе, какао, хлопчатник, пряности, сахарный тростник. Словом, у нас двоякая цель.
Для обработки земли мы найдем кули, для рудников — африканских негров. Белокожие за хорошую плату пойдут к нам в качестве ремесленников; в Мартинике жителей так много, что даже тесно от них: будем поощрять переселение сюда мартиниканских мулатов — это прекрасные, знающие люди, превосходные ремесленники и к тому же вполне приспособившиеся к жаркому климату. Нам нужны также механические двигатели, паровые машины, разные усовершенствованные инструменты для промывки золота. Все это можно будет закупить в Старом Свете, к промышленности которого мы и обратимся за содействием.
В этом деле Андрэ смыслит больше, чем все мы вместе. Он поедет во Францию и в Англию, закупит там все, что нужно, и вернется как можно скорее назад. Анри, Эдуард и Эжен выразили желание не уезжать из колонии. С другой стороны, Шарль не прочь был бы взглянуть на Европу, из которой его увезли совсем маленьким и которой он почти не помнит. Поэтому пускай он поедет с Андрэ.
Дети мои, даю вам неделю на сборы. Золота здесь много. Берите из общей кассы сколько угодно. Тратьте много, но не тратьте зря. Мы, американцы Юга, имеем полное право говорить подобно американцам Севера: time is money…[11]
Таковы были события, предшествовавшие тому времени, когда мы снова увидели наших робинзонов и на этот раз, в полном довольстве и счастье.
Пусть читатель простит мне это, быть может, несколько длинное отступление, но я считал необходимым познакомить подробно с теми условиями, в которых протекла жизнь наших гвианских отшельников, а главное — описать их подготовительные труды для осуществления той благородной цели, которую они себе наметили.
Десять месяцев спустя после отъезда Шарля и Андрэ в Европу младший Робен написал родителям письмо, которое мы уже привели для сведения читателям в предыдущей главе.
Легко понять, с каким нетерпением жаждали родные скорее увидеть его и обнять и какая тревога овладела ими, и в особенности — матерью, когда оказалось, что вода в речке, по которой уплыли Шарль и Андрэ, быстро поднимается и грозит наводнением.
Пироги быстро неслись по серым волнам вздувшейся реки. Наводнение, поднявшее уровень реки на два метра, по-видимому, прекратилось — на время или совсем, трудно было понять.
Наступила ночь.
