шатром сидел офицер в мундире морской пехоты и с ним — двое солдат. Восьмой пассажир, краснокожий, был в какой-то старой сорочке и старой шляпе.
— Да это офицер сен-лоранского гарнизона! — сказал я сам себе. — Должно быть, он послан для производства гидрографических работ.
Лодка причалила около нас. Я узнал ее тотчас. Это была одна из лодок нашего острога.
Офицер подошел к нам. Он был в капитанском чине и на вид был лет сорока пяти. Не без удивления я заметил, что он и его спутники вооружены с ног до головы и гораздо больше, чем это полагается по форме.
Я встал и учтиво поклонился офицеру, который притронулся к своей белой фуражке.
— У вас документы в порядке? — грубо спросил он меня. — Проходное свидетельство где? Покажите мне.
Я достал из кармана бумагу и подал офицеру. Он пробежал ее глазами и спросил меня:
— Вас зовут Гонде?
— Точно так, капитан.
— Вы освобожденный каторжник, занимающийся лодочным извозом между Сен-Лораном и Верхним Марони?
— Да, капитан, и, смею прибавить, занимаюсь честно.
— Честно… Ну, мы это увидим. Во всяком случае, администрация за вами следит. Ваша деятельность очень подозрительна. Вы провозите беспошлинно золото, обманывая казну на восемь процентов.
— Клянусь вам, капитан…
— Ну, да что об этом рассуждать… Что там у вас в лодке?
— Разные товары из Европы: провизия, инструменты… для одного прииска.
— Товары из Европы?.. Покажите-ка мне свой груз.
Мне оставалось только повиноваться, что я и сделал.
Офицер прочел ваше имя на одном из тюков и спросил:
— Робен?.. Это еще что за штука такая?
— Нахал! — в один голос вскричали все робинзоны.
— Это его собственные слова, он так сказал. Продолжая осмотр, он спросил меня:
— Это инструменты из Англии. За них полагается ввозная пошлина. Она внесена?
— Думаю, что внесена, потому что груз доставлен сюда на французском корабле.
— Ну, а я в этом сомневаюсь. Где хозяин груза?
— Он в лесу и вернется завтра.
— Вот что, мой милый, вы играете свою роль очень дурно. Но со мной бесполезно продолжать эту комедию. Арестовываю вас, а также и ваш груз.
— Да он не имел никакого права это делать! — вскричал с негодованием Робен. — Наверное, это не офицер нашей армии, а просто какой-нибудь мошенник, переодетый офицером и одевший своих сообщников солдатами.
— У меня мелькнула мысль — отказать ему в повиновении, хотя мы, освобожденные каторжники, поставлены под постоянный надзор властей и находимся от них в полной зависимости. Но я не успел хорошенько даже обдумать этого дела, как офицер приставил к моей груди револьвер и крикнул своим. Те подбежали, связали нас всех и меня в том числе. Тут возникло одно мелкое обстоятельство, заставившее меня призадуматься. Моя собака хотела меня защитить, кинулась на офицера и укусила его за руку, разорвав при этом рукав его мундира. Собаку пристрелили, но, пока офицер перевязывал укушенную руку, я заметил у него на руке клеймо вроде острожного.
— Что я вам говорил! — вскричал Робен. — Так и есть, это просто мошенник, а не офицер.
— Я и сам так думал, тем более что он, видимо, как-то не совсем ловко чувствовал себя в мундире. Но что поделаешь?.. Меня связали и бросили в лодку; при падении я сильно ушибся о какой-то ящик и лишился чувств.
Когда я пришел в себя, была ночь. Я лежал связанный на спине и не мог пошевельнуться. Лодка плыла быстро и, насколько я мог об этом судить, приближалась к берегу. Берег был близко: я видел ветви деревьев. Затем движение прекратилось — сделана была остановка на ночь. Утром мы поплыли опять.
— Не ездили ли воры тем временем прятать куда-нибудь украденный груз? — спросил Робен. — Как вы думаете, Гонде?
— Это очень возможно, мистер Робен. Во всяком случае, дело было обделано чисто. Уверяю вас, что я ничего бы не заподозрил, если б не случайная прореха на рукаве самозваного капитана. Я преспокойно поверил бы, что ваши вещи запрещены законной властью. Но вот ночью этот человек куда-то скрылся, а равно и его спутники.
— Что вы говорите?
— Одну правду, мистер Робен. Проснувшись поутру, я увидел около себя толпу краснокожих довольно свирепого вида. Таких я, сколько помню,
