теперешнее ваше положение все-таки гораздо ниже того, которого вы заслуживаете. Таково мое первое соображение. Далее — вы сами не раз выражали сожаление, что наши колонии так бедно обставлены по сравнению с английскими; вас это всегда печалило как доброго патриота.
— Да, это верно, — заметил Робен. — Мечтой всей моей жизни здесь было развить благосостояние Экваториальной Франции.
— Как креолу мне особенно бросилась в глаза одна из причин здешнего застоя. Дело в том, что всякий переселяющийся сюда француз задается одной целью — как можно скорее составить себе состояние и вернуться на родину, чтобы там уже вволю наслаждаться приобретенным богатством. Прежде чем достичь своей цели, ему приходится лет десять терпеть всякие неудобства, жить где придется, питаться чем попало; он стремится к одному — выжать из колонии как можно больше, а прожить здесь как можно меньше. Набив себе бумажник, извлекши из колонии все, что только можно, он садится на первый отходящий пароход — и поминай его как звали. Его пребывание не принесло колонии никакой пользы; он нажился и бросил ее, бросил самым неблагодарным образом.
Англичанин никогда так не поступает. Он уж если оставляет отечество, то оставляет совсем, без всякой надежды на возвращение. Он становится индийским или австралийским британцем, насаждает англичан всюду, где поселится, превращает в Англию всякую страну, где устроит свое жительство. Если у него дома была обстановка, он ее привозит с собой; если ее не было, он при первой возможности заводит ее на новом месте и совершенно в таком же виде, как это сделал бы у себя на родине. Он наживается, как и все грешные, но не паразитарным способом, не хищническим, то есть не разрушая сами источники обогащения, а лишь пользуясь ими и бережно сохраняя их. Обогащаясь сам, он одаривает и ту местность, где ему приходится действовать. Он живет семейной жизнью и, занимаясь делами, не упускает случая позаботиться и о том, чтобы для его детей были школы. Для них же он заботится об оздоровлении городов, об их внутреннем благоустройстве и благочинии и добивается своей цели во что бы то ни стало. Ах, если бы все те французы, которые здесь обогатились, не покидали колонию, не стремились домой, а поступали бы по примеру англичан!.. То-то было бы хорошо для Экваториальной Франции! Вместо того, чтобы за дорогую цену покупать чахоточных коров и быков в Демераре, мы развели бы свои тучные стада на тучных пастбищах, наши малокровные рабочие ели бы в изобилии свежее мясо и были бы и сильнее, и здоровее, а следовательно, и труд был бы производительнее. Там, где стоят немногие жалкие хижины, у нас были бы хорошие города и селения, пароходы сновали бы по реке; железные дороги соединяли бы удобными путями сообщения важнейшие промышленные пункты; наша колония была бы богатой, благоденствующей страной, а не жалким, нездоровым болотом.
— Вы говорите совершенную истину, — перебил увлекшегося оратора Робен, пораженный глубиной мысли этой речи и огромными знаниями, обнаружившимися у Валлона. — Да, теперь я вас вполне понимаю, совершенно соглашаюсь с вами и от души вас благодарю.
— Я задумал последовать примеру англичан и по возможности создать образец удобной, благоустроенной французской колонии. Весь этот комфорт, который вы здесь видите, обошелся нам недорого; так, например, вся мебель сделана нашими рабочими из подручного материала. Купленное здесь — это только фарфор, фаянс, серебро. Во всяком случае, у нас теперь уютное, комфортабельное жилище, на которое с гордостью можем указать лицам, убегающим отсюда на родину с набитыми кошельками, и сказать им: видите, как здесь можно все прекрасно устроить, как здесь отлично можно жить. Поселитесь-ка здесь, перенесите сюда Францию, — и в недалеком будущем дети ваши сделаются гражданами большого, благополучного города. Чем являться в Европу какими-то пришлыми авантюристами, которых все позабыли, которых никто там не знает, будьте лучше уважаемыми жителями Гвианы. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, а вы на родине будете даже не вторыми, разве что последними.
Невозможно описать, какое сильное впечатление произвела на слушателей эта пылкая речь, произнесенная громким, взволнованным голосом.
Жизнь на прииске начиналась для робинзонов с самых счастливых предзнаменований.
В первый день прибытия Робена с семьей, вечером, устроен был большой праздник. Негры и индусы танцевали, пели, палили из ружей, пили и ели досыта и допьяна. Даже китайцы вышли из своей обычной угрюмости и проявили такую веселость, какой с их стороны не помнили даже самые старые диггеры. Гулянье продолжалось до глубокой ночи, но поутру на другой день, когда сигнальный рожок протрубил подъем, никто не опоздал на работу, и все оказались в безукоризненной форме.
Робинзоны были знакомы с первобытными способами промывки, но более усовершенствованные были им незнакомы. Зато Валлон знал свое дело в совершенстве, и деятельность, им выказанная, была поистине изумительна.
Робинзонам захотелось подробно ознакомиться с организацией работ на прииске, и они решили обойти свое золотое поле.
Прежде всего, решено было направиться к берегам речки, которой дали имя «Верная». Эта речка протекала в двухстах метрах от жилого дома.
Сами робинзоны за время своего пребывания в гвианских лесах привыкли ко всякой ходьбе, и потому такое небольшое путешествие было для них несерьезным, но нельзя сказать того же о непривычных английских мисс. Гвианское солнце действовало на них сильно, и, не успев пройти и полпути, они уже обливались потом; однако все-таки дошли благополучно. Там были в действии уже три машины. К месту, где они были установлены, Валлон распорядился положить доски, иначе по пням от срубленных деревьев было бы очень трудно пройти.
На речке была устроена из срубленных деревьев плотина, и поднятая вода приводила в движение машины, промывавшие золотой песок.
Вид был очень живописный и оживленный. Цветные весело работали, распевая песни или болтая между собой.
Хозяйскому глазу было отрадно видеть эту картину.
