Темный коридор, ведший в пещеру, был не что иное, как трещина в скале, геологический разлом. Он имел вид эллиптической трубы длиной метров в пять, а высотой — метра в полтора. Ко входу он расширялся, и загромоздивший его обломок камня оказывался как бы вложенным в воронку.
Вытолкнуть камень вон из коридора было невозможно, потому что там было что-то нагромождено, что и мешало сдвинуть камень с места; втащить его в пещеру тоже не представлялось возможности, так как он был больше отверстия, которым труба открывалась в пещеру.
— Никакого средства нет! — бормотал Бенуа. — Никакого! Неужели мы должны умереть здесь? О, это ужасная мука — быть погребенными заживо. Нет, уж лучше разбить себе череп о камень.
На Бонне отчаяние «вождя» произвело совершенно особое впечатление. Он не заразился унынием, а, напротив, почувствовал какой-то необыкновенный прилив энергии.
— Мокрая курица! — вскричал он, стараясь ободрить Бенуа. — Стыдись! Нашел, от чего приходить в отчаяние!
— Так, по-твоему, не от чего?
— По-моему, не от чего и, во всяком случае, еще рано. Я, по крайней мере, еще не намерен отказываться от борьбы, не намерен малодушно складывать руки.
— Какое же средство можешь ты придумать?
— Покуда продолжать работу над камнем.
— Но индейцы уж и так начинают роптать. В деле они ровно ничего не смыслят. Кончится тем, что они нас всех перережут.
— Дай им еще водки.
— Очень умно придумано, нечего сказать.
— А чем не умно?
— Тем, что это будет из огня да в полымя.
— То есть это как же?..
— А так, что они от водки окончательно взбесятся.
— Поссорь их, пусть они передерутся между собой и друг друга перережут.
— Если ты так говоришь, значит, и у тебя тоже нет надежды.
— В настоящее время пока никакой.
— Только пока? А потом что будет?
— Появится.
— С неба?
— Вот что, я с тобой и говорить больше не хочу. Ты совсем раскис, превратился в бабу. Сейчас возьму факел и пойду сам осматривать галереи.
— Я тоже пойду с тобой, а то мне не сидится на месте. Наконец, меня просто тошнит от запаха трупа, который эти дураки непременно пожелали притащить сюда с собой. Тенги и Матье собираются опять поить их водкой, у меня сердце не на месте… Как хочешь, а я пойду.
— Иди, пожалуй. Я даже, если хочешь, найду тебе дело.
— Какое?
— Так как ты больше ни на что не годен, то вот неси факел.
Бонне и Бенуа отправились.
Осторожно пробираясь по галереям, они дошли до высохшего потока.
Пристально разглядывая дно темной впадины, Бонне бормотал себе под нос:
— Если у нас есть какая-нибудь возможность спастись, то только этим путем. Ведь вода наверняка проникала сюда через какое-то отверстие. Было, конечно, и второе отверстие, через которое она уходила. Деться они никуда не могли, наверняка они и теперь существуют. Ты что на это скажешь, вождь? Как ты полагаешь?
Ответом на этот вопрос был лишь хриплый крик Бенуа, который вдруг поскользнулся и полетел вниз, выронив из рук факел.
— Бенуа! — вскричал не на шутку испуганный каторжник. — Что с тобой, Бенуа? Ты очень ушибся?
— Нет, кажется, но меня сильно оглушило, — отвечал Бенуа глухим голосом. — Кажется, ничего себе не сломал и отделаюсь одним испугом.
— Тогда возьми в руку факел да посвети мне. Я сейчас спущусь. Тут не очень глубоко, метра два — не так ли?
— Что-то вроде этого, но только берегись острых выступов скалы. Просто чудо, что я не напоролся на них.
— Ладно же, я спускаюсь, — отозвался каторжник, свешиваясь вниз на руках и осторожно переступая ногами по крутому спуску в рытвину, служившую прежде руслом подземному потоку. — Раз, два… так… потихоньку и полегоньку. Кто умеет — тот везде пройдет, а не пройдет, так пролезет.
— А!.. Вот так штука! — вскрикнул Бенуа.
— Что такое еще?
— Не могу ходить!
