дырку трассером, и начал бить туда снарядами. Здесь где-то лазает его корректировщик. Вот он вас и отследил, вашу группу. Не любят они москвичей. Причём звук выстрела из пушки ты не слышишь, не слышишь сам снаряд, только разрыв. У этого снайпера есть свой раб, который выводит танк на позицию и проверяет — нет ли засады или фугаса».
Такой же профессионал вскоре объявился и у украинских миномётчиков. Набираясь боевого опыта, они прекратили хаотичную стрельбу, составили «карту огня» и отныне точно били по позициям и укреплениям ополчения.
11 мая украинские войска впервые атаковали район Красного Лимана. 18 мая украинские силы, при поддержке тяжёлой артиллерии и штурмовой авиации, предприняли атаку Краматорска. Однако колонна бронетехники в составе шести БТР не смогла продвинуться дальше моста в районе завода «Энергомашспецсталь» и отошла в сторону Карачуна.
Ополченцы в свою очередь продолжали тактику обстрелов, засад и уничтожения украинской бронетехники в окрестностях Славянска и Краматорска, чтобы нанести противнику максимальный урон и одновременно поддержать этими малыми победами боевой дух осаждённого гарнизона.
В ночь на 25 мая под Славянском в районе Андреевки погибли итальянский журналист Андреа Роккелли и сопровождавший его российский журналист и правозащитник Андрей Миронов. Вместе с ними находился французский фотограф Уильям Рогулен, который был ранен. Журналисты поехали снимать репортаж на окраину города и попали под обстрел украинских миномётов.
26 мая в Славянске были задержаны четверо наблюдателей миссии ОБСЕ. По утверждению «народного мэра» Вячеслава Пономарёва, у них было найдено «кое-какое оборудование», которое вызвало подозрение. Никакого удивления это не вызвало — ОБСЕ давно уже потеряло в русском народе всякий авторитет, почти открыто работая на врагов России, будь то чеченские боевики или бандеровские «лесные братья».
Кстати тогда же Стрелкову удалось выявить и обезвредить трёх шпионов СБУ, внедрённых к нему штаб. Делалось это предельно просто — как только какой-либо ополченец или сотрудник штаба начинал интересоваться тем, чем ему интересоваться было не положено, Стрелков отправлял его «на подвал». Потеряв своих информаторов, украинские спецслужбы лишились возможности оперативно отслеживать перемещения Стрелкова и расположение его командного пункта. Все знали, что он располагался в здании СБУ, но Стрелков часто находился на запасном КП, принимал людей на третьем, затем возвращался в здание СБУ. Его мобильный телефон постоянно лежал в одном месте, и отследить его перемещения по нему было невозможно.
Но, по крайней мере, один украинский шпион продолжал работу до самого момента падения Славянска. Его имя Игорь Лукьянов (Маклауд). Родился и вырос в Краматорске. Евромайдан не поддерживал, но когда в его город вошли стрелковцы, сразу ушёл в партизаны.
Сам он о своей шпионской эпопее рассказывает так: «Шпионом стал спонтанно. Был такой генерал-майор Кульчицкий. Ему нужна была развединформация. Посидели, подумали, и я пошёл. Фактически я был единственным, кто мог внедриться к Гиркину, потому что был местным, не вызывал подозрений. Главной задачей был сбор информации о личном составе, расположении сил, готовящихся путях отхода из Славянска.
Сегодня не готов говорить о двух вещах: о схеме внедрения и о близких. Если о внедрении без деталей: пришёл в СБУ в Славянске и сразу попал «на подвал». Я просидел в подвале две недели. События не форсировал. Никто не знал, что со мной делать. Потом начали привлекать к уборке территории. Потом у них началось получение удостоверений ДНР — это были бейджики для ополченцев. Я вызвался организовать процесс — и пошло-поехало.
Меня перевели в изолятор временного содержания при Славянском горотделе. Там в камерах находились те, кого ловили ополченцы, штрафбат, это уже был целый военный городок. Там я познакомился с «Абвером», который командовал группировкой в Донецке. Тогда же у меня появился мобильный телефон, хотя это было запрещено.
В ИВС меня продолжали проверять. Я не прокололся не из-за собственного профессионализма, а из-за их некомпетентности. Сперва к нам в подвал подсадили брата начальника местной контрразведки. Но у него такая была история, что сразу все было понятно. Но была зацепка, которая меня могла выдать, но они за неё не ухватились.
Первую свою информацию я передал по Семеновке — численность личного состава, расположение сил. Тогда это была горячая точка. Я туда выезжал. В основном занимался «бытовухой» — размещением личного состава, возил продукты, кровати. Как-то «Абвер» захотел, чтобы играла патриотическая музыка ДНР, какие-то местные группы. Я вызвался помочь…
Уровень рядовых мне был неинтересен. Нужно было выходить выше. Из наёмников там тогда были «Моторола», «Бабай». С «Моторолой» познакомился в Семеновке. Я привозил продукты в кафе «Метелица», и наши начали обстрел. «Моторола» прибежал очень боевой, он тогда почему-то казался таким здоровым, и начал командовать миномётным расчётом.
Тогда он был командиром опорного пункта. Мне казалось, хорошим командиром, потому что 60 его человек держали опорный пункт против наших в течение трёх месяцев. Но сейчас я понимаю, что это не его заслуга, а наша некомпетентность.
С «Рысью» общался много. Он не настоящий командир — звезда YouTube. Трусливый, но в нужное время оказался в нужном месте…
С Гиркиным бегло общался пару раз. Первый раз — он зашёл в подвал и спросил, что я тут делаю. Я пошутил, что я — правосек и майдановец. Потом понял, что неудачно пошутил. Ещё раз общался, когда организовывал фотографирование. Гиркин — сложный человек, которого не смог раскусить. Непонятно, что он думает. Для бойцов он был авторитетом. А полевые командиры к нему относились снисходительно. Факт, что на нем держалось все обеспечение. Он был человеком, который мог договориться. Человеком, которому дадут…
Для меня до сих пор загадка, почему не убили Гиркина. Раз в неделю в 9 часов утра он проводил совещание с полевыми командирами на летней
