механизированных частей не было никакой. Чуда бы не произошло.
Невооружённым глазом окружённые видели вокруг Иловайска много российской техники, которую солдаты почти без перекуров и перерывов закапывали в полный профиль в землю. «Садиться» в таких условиях в оборону — это означало закапываться в землю на сравнительно небольшом пятачке территории, который легко простреливался реактивной артиллерией.
Между тем, в Киеве политики и общественные деятели били тревогу и требовали немедленно освобождать окружённых иловайцев. 28 августа несколько сотен людей собрались у здания Минобороны, перекрыли движение на Воздухофлотском проспекте и даже пытались штурмовать КПП, требуя направить подкрепление в Иловайск. Но спасти ситуацию было уже невозможно.
Не имея времени и сил для разблокировки котла, украинская сторона пыталась договориться с Москвой о «зелёном коридоре». Взамен на безопасный вывод войск со всем вооружением, обещали выдать в Старобешево пленных российских десантников. Этот вариант обсуждался на самом верху и вылился в итоге в публичный призыв президента России Владимира Путина открыть гуманитарный коридор для окружённых украинских военных, чтобы дать им возможность покинуть район боёв, получить медицинскую помощь.
28 августа российское командование предоставило окружённым первый «зелёный коридор»: чтобы можно было вывезти погибших и раненых. Первая колонна благополучно прошла расположение российских войск и вскоре добралась до Мелитополя. Однако вторая, которая отправилась вечером, попала под обстрел.
Виктор Муженко в одном из своих интервью заявил: «Я лично общался с первым заместителем начальника Генерального штаба РФ генералом Богдановским, и после заявления Путина в СМИ в том, что они готовы предоставить „зелёный“ коридор для выхода наших подразделений. Причём на условиях того, что наши подразделения выйдут и с техникой, и с вооружением. Но приблизительно в 23.00 28 августа на меня вышел генерал Богдановский и информировал, что условия меняются, и выход возможен лишь, если мы оставим вооружение и технику в тех районах, которые мы занимали, и тогда будет разрешён выход военнослужащих. На эти условия мы не могли согласиться, потому было принято решение о прорыве».
Хомчак частным образом пытался вести переговоры с российскими командирами, которые были в районе Иловайска. Но заранее было понятно, что договариваться не о чем — никаких полномочий и прав на этот счёт они не имели. В конце концов после всех согласований в Москве с российскими военными была достигнута следующая договорённость: на рассвете 29 августа в Многополье и Агрономичное прибывает по одному российскому БТР, которые осуществят сопровождение колонн по двум маршрутам к рубежу Старобешево-Новокатериновка.
В одном из интервью Хомчак так рассказал об этих переговорах и своём плане выхода: «Но я сразу сказал, что не верю россиянам и предупредил, что будем идти с боем. Но не атаковать в цепь, как все говорят, что мы, мол, 30 км. должны были пройти в атаке. Нет. Мы планировали так: совершаем марш, но если нас начинают обстреливать — вступаем в бой. Это называется совершение марша с предвидением вступления в бой».
Как Хомчак рассчитывал осуществить «марш с предвидением вступления в бой» непонятно. Подавляющее большинство личного состава не было проинформировано о его видении ситуации и было уверено, что вся колонна выйдет из котла по «зелёному коридору» без боя. Готовясь к выходу, украинские военные спешно уничтожали документы и аппаратуру связи, из двух-трёх разбитых под артобстрелами машин собирали хотя-бы одну способную передвигаться своим ходом.
Примерно в 5 утра 29 августа все подразделения сосредоточились в Многополье и разделились на две колонны. Одна строилась на направление Осыково — Новокатериновка, вторая — по направлению Агрономичное — Михайловка. Обе дороги проходили мимо Старобешево и были плотно перекрыты ополчением и российскими войсками.
Северная колонна генерала Хомчака строилась так: впереди — генеральский бронированный микроавтобус, затем такой же бронированный микроавтобус «Приватбанка» командира батальона «Днепр-1» Юрия Берёзы (в нём ехал и снимал происходящее на камеру украинский журналист «Дорожного контроля» Ростислав Шапошников), далее — УАЗ с начальником связи полковником Кифоренко и двумя офицерами штаба, затем БТР связи.
Вслед за этими машинами шла боевая группа, которая должна была вступить в бой, в случае открытия огня по колонне: три танка и пара БМП 17-й танковой бригады. Экипажи танков и БМП были укомплектованы опытными контрактниками, а вот десант состоял из слабо мотивированных мобилизованных солдат 93-й механизированной бригады.
За боевой группой на автотранспорте шли карательные батальоны. Первым был «Днепр-1» (78 бойцов). Далее шёл автобус с 17 бойцами батальона «Свитязь», белый ПАЗ и два жёлтых «Богдана», в которых ехали 74 бойца батальона «Миротворец» и 20 — из «Херсона». За автобусами двигались УАЗ и бронированная машина с командиром «Миротворца» Тетеруком. В этой же колонне был грузовик и машины с 33 бойцами милицейского батальона «Ивано- Франковск».
Вслед за автотранспортом шла 3-я батальонно-тактическая группа 51-й бригады, деморализованная большими потерями при попытке вырваться из котла несколькими днями ранее. Боевой дух в ней сохранили только несколько экипажей БМП, орудийная батарея и экипаж танка Т-64. Командовал группой комбриг полковник Павел Пивоваренко.
Замыкал колонну 40-й батальон территориальной обороны «Кривбасс», который прорывался на обычном автотранспорте, несколько машин частей обеспечения и инженерных подразделений, а также две БМП 17-й танковой бригады с десантом, которые должны были прикрывать тыл.
