придётся выйти и что-то делать. А там… шумел телевизор, мама планировала, что наденет завтра, думала о своём.
– Давай выпьем чаю! Нашего, вкусного, – сказала мама, увидев тихонечко вошедшую в комнату Катю. – А к Васе мы больше не пойдём. Он тебя подавляет, мне кажется.
– Давай чаю, мама!
Того самого чаю, идеальной температуры, с идеальным соотношением всего, которому Катя сначала сильно обрадовалась, но потом поняла, что пить после происшествия со спичками больше не может. «Мама делала этот чай с такой любовью, с такой любовью, – у Кати помутнело в глазах от слёз, – а я не могу выпить его, и он пропадёт». Она отодвинула его и спросила дрожащим голосом:
– Мама, а когда у меня день рождения?
– Через пятнадцать дней. Точнее, уже через четырнадцать.
«Ко дню рождения мой ожог уже, наверное, заживёт. И тогда я снова смогу пить мамин чай. И всё будет хорошо. С такой любовью делала, с такой любовью…»
Катя сидела так и думала о том, какая она несчастная, как она хочет, чтобы язык скорее перестал болеть, а потом незаметно для себя стала думать про жуков, про то, как хорошо было бы проверить завтра во дворе сохранность своего секретика, который она сделала давно, три дня назад, и совсем о нём забыла, стала надеяться на то, что Аню завтра тоже выведут гулять. Аня лучше Кристины из дальнего подъезда. Пусть лучше будет Аня, а Кристины не будет вовсе. А ещё завтра надо закопать в землю спички… Нет, бросить в лужу… А то в земле червяки. В луже тоже червяки, но уже мёртвые, им не страшно.
– Мы сегодня говорили с Леной про школу, – сказала мама. – Так вот, не надо бояться школы. Это Васе там не нравится. Но Вася такой мальчик. Ему всё не нравится. И учительница им недовольна. Это же Вася! А тебе там понравится. Новые подружки… Маленькие стульчики, маленькие парты – всё для детей! У тебя будет учительница, которая будет учить детей читать и писать, там будет очень много детей, и все они будут…
А Катя подумала: «Год до школы… Я что-нибудь обязательно придумаю, чтобы туда не ходить. Я буду думать, думать и придумаю такие слова, чтобы мама поняла, что мне туда не надо. Мне лучше быть дома… А то я опять найду что-нибудь опасное, злое… Сделаю что-нибудь не так… А меня мама так любит… Мне не надо в школу… Но впереди целый год. Это день рождения скоро… А школа… Я обязательно придумаю что-нибудь…»
Завтра в первый раз в наступившем году выйду на сцену. Исполню для своих земляков в Калининграде «Шёпот сердца». Все билеты раскуплены. Я полностью готов. Год в этом смысле начинается хорошо.
Что ещё мною сделано в этом году? Написал пьесу, так быстро, что сам от себя не ожидал. Когда её замышлял, думал, что буду работать над ней до середины февраля. Но удивительным образом удалось закончить её уже 20 января. Перечитал сегодня с утра. Уверен, это моя лучшая пьеса. Простая, ясная и очень театральная.
Однако она закончена, а творческих сил ещё много.
Поэтому уже 22 января, вечером, начал писать, как сейчас понимаю, объёмное произведение. Это будет полудокументальный роман под названием «Театр отчаяния, Отчаянный театр».
Написал уже две увесистых главы. Работа увлекла, и вижу, что заниматься этим произведением буду долго. Хочется в тексте воспользоваться разными стилями и продемонстрировать самые разные свои возможности.
Всё мной перечисленное отвлекает меня от всех тех глупостей, которые творятся вокруг. Кто-то мне пишет, спрашивает про уже случившиеся скандалы, а я не в курсе. Суета всё это. А те глупости, о которых я знаю, – тоже суета. Вот назначили фильм «Про любовь» лучшим фильмом прошедшего года. Глупость? Конечно, глупость! Но нельзя же к глупостям относиться всерьёз и уж тем более по этому поводу переживать. К тому же из чего выбирали?
Вопреки всем самым чудовищным прогнозам ожидаю от наступившего года хороших событий. Пусть не в области экономики или политики, но в области важных смыслов и каких-то существенных переосмыслений.
Нынче и с погодой приключения. В Калининграде погостила зима две недели – и всё. Никакого даже намёка на зиму не осталось. Плюс 8 °C, зелёная трава, ветер и запах оттаявшей земли.
Ветер сильный, такой, какой кому-то приносил Мэри Поппинс, а у кого-то уносил вагончик с девочкой и маленькой собачкой. Но уносил-то на голову ведьме и к началу дороги из жёлтого кирпича, которая, как известно, вела к Изумрудному городу.
В этом году не хочу роптать ни на ветер, ни на погоду, ни на глупости – ни на что. Ропщут те, кто ни на что не надеется…
Мне с понедельника названивали журналисты с просьбой прокомментировать небывалый ажиотажный спрос на билеты и абонементы в Московскую филармонию на классический репертуар. Связывали они это явление с тем неожиданным и фантастическим ажиотажем вокруг знаменитой выставки Серова и делали предположение, что по окончании работы пресловутой выставки жажда потребления национального культурного продукта не иссякла, а, наоборот, только вскипает и множится. Мне кажется, что я удачно пошутил, сказав им, что, наверное, в филармонии будут исполнять «Картинки с выставки» Мусоргского, вот люди что-то и перепутали. Однако, как выяснилось, очереди и большой спрос на абонементы в Московскую филармонию – дело обычное. Просто невежественные журналисты об этом не знали. Издавна, когда выходят в продажу месячные абонементы, любители музыки спешат их купить. Появляются очереди, люди стоят в них, отмечаются, есть перекупщики и прочие признаки давнего ажиотажного
