Наблюдать это можно бесконечно.
Отдельные светлячки подлетали совсем близко к глазам, можно было слышать их жужжание. Самого жучка рассмотреть в темноте невозможно, только зеленоватые вспышки.
Хотя поймать его совсем не трудно. Протягиваешь руку – и без труда ловишь маленькую звёздочку. На ладони у тебя оказывается жучок не более сантиметра длиной, который не сопротивляется и вспыхивает брюшком, если не сказать попой, но только не так ярко, как в полёте. Вспыхивает и почему-то не улетает. Но если на него подуть, начинает светиться ярче, как уголёк… Я испытал абсолютно детский восторг. Сегодня вечером и в начале ночи обязательно снова буду смотреть это шоу.
Я помню в Сибири, в детстве, мы называли светлячками малюсеньких жучков, которые появлялись в конце июня, если было тепло. Они были аккуратные, тёмно-бирюзовые, с оранжевым воротником и маленькой блестящей головкой. У них было оранжевое брюшко и маленькие деликатные лапки. Вот их и называли светлячками. Я знал из сказок и мультфильмов, что светлячки светятся ночью. Я ловил этих жучков, создавал для них в стеклянной банке замечательные условия со свежей травой и даже в крышечку от какого-то пузырька наливал им водичку, ставил банку на подоконник, приоткрывал окно, чтобы у светлячков был всегда свежий воздух, и полночи просиживал рядом с банкой, но ни разу ни один из них не засветился.
На жуков я не обижался, отпускал их, ловил новых. Результат был тот же, из чего я сделал вывод, что либо светлячки не светятся в неволе, либо являются выдумкой писателей, которые пишут для детей. А вчера я их видел бессчётное количество и наблюдал их упоительный фантастический танец.
Летом, когда придёт жара, светлячков не будет. Зато будут громко, весь день, орать цикады, да и ночью есть кому потрещать в кустах и на деревьях. Весной же здесь бесшумно царствуют светлячки.
Я проехал и пролетел от Новосибирска до Читы, и у меня есть ощущение, что я приобнял и прижался к огромному неохватному древу. Прижался крепко, обхватил его, как мог, руками, но даже не понял, сколько нужно ещё рук, чтобы обнять его целиком. Я прижался к этому древу, к его грубой, твёрдой, местами обгорелой, местами колючей, во многих местах истерзанной коре, почувствовал его непостижимую мощь и необъятные размеры, уходящие куда-то вглубь и вверх, в непонятную и невидимую высоту, и ощутил, что все мы, сейчас проживающие на нашей земле, – лишь несколько складок, выпуклостей и углублений на коре этого древа… А ещё мы в лучшем случае – пара колец на его срезе. Вот только я надеюсь, что этот срез никто никогда не сделает.
Я вдруг понял, что впервые в жизни уехал на майские праздники, вместо дома, куда-то к морю. Давно хотел попробовать, как это – съездить на майские, незадолго до лета, туда, где лето уже в самом разгаре. Нынче приехал на свой любимый остров Корфу. Прилетел через Москву из Читы, а отсюда через Москву улечу в Самару. Получится, что дома, в Калининграде, я не буду полтора месяца.
Я соскучился по Корфу, хотел оказаться в настоящей жаре у самого лазурного и живого из всех известных мне морей, у Ионического. Хотел вкусной еды и вина… Но сейчас понимаю, что в рабочем режиме и между долгими и трудными гастролями настоящий отдых может быть только дома. Дома – и нигде больше.
В Калининграде в начале весны мы посадили три новых дерева. Больших. Алычу, сливу и плакучую иву. Я не видел, как они зазеленели. Не видел, как зацвели алыча и слива, как покрылась листвой и стала по-настоящему плакучей ива, о которой я давно мечтал. Плакучая ива – моё самое любимое дерево. Когда я вернусь, всё уже отцветёт и окончательно распустится. Так что в моём случае ехать куда-то между работой, а не возвращаться домой – ошибка.
Хотя здесь прекрасно!
Вчера наконец-то начали всей семьёй вслух читать лучшую прозу о Корфу – книгу любимого Джеральда Даррелла «Моя семья и другие животные». С первой же страницы стали смеяться в голос. Все! Потому что, по своей сути, тот предвоенный Корфу тридцатых годов XX века, атмосфера и, конечно, сами греки всё те же.
Жаль, что никакая фототехника и никакой самый талантливый фотограф ничего не смогут передать своими фотографиями. Я посмотрел массу фотографий, снятых на Корфу разного уровня мастерами своего дела. Ни у кого ничего не вышло. А вот литератор может передать точно и прекрасно, а главное – не иллюстративно суть, содержание, вкус и бесконечное количество оттенков того пространства и тех людей, с которыми встретился и которых полюбил. Дарреллу это удалось вполне.
Недавно мне удалось снять забавные так называемые сэлфи. Получилось неожиданно… В Перми сидел в гримёрной в ожидании спектакля. Я переодеваюсь в костюм уже после второго звонка, то есть буквально перед самым выходом на сцену. Это я делаю для того, чтобы не быть в образе персонажа вне сцены. Я стал торопливо переодеваться, потому что через три-пять минут мне надо было идти играть, как вдруг в окно ударил очень яркий свет: это вечернее предзакатное солнце вышло из-за низких ползучих облаков. И я увидел отчётливую, живую тень прямо на двери, в которую мне нужно было выходить, чтобы пройти на сцену. Я едва успел снять это сэлфи, как солнце снова зашло за тучи.
Подобное точь-в-точь произошло в Томске, ровно в то же самое время, когда я собирался облачиться в костюм Сердца для спектакля «Шёпот сердца». Тень была очень чёткой, а потом стала исчезать, таять, потому что солнце стало уходить за дома.
Осталось странное ощущение. Приятно было пообщаться с собственной тенью, прежде чем на два часа спектакля исчезнуть вовсе, превратившись в
