Письма к Олафу Броку. 1916–1923

l:href="#n_737">[737]. Ответ полный достоинства и такой, который подобает большому человеку. Я твердил моим здешним беженцам, что это «провокационная утка из Гельсингфорса». Они лезли на стену…теперь притихли, смирились и вполне удовлетворены. Бесследным

для Нансена

мое пребывание здесь не пройдет. Я стою за него столь же, как и Вы, и вижу, что беженцы начинают судить о нем с меньшей злобой и большим уважением. Но этого недостаточно, чтобы оправдать расходы по содержанию меня…

Просьба: племянник филателист (он и жена его шлют Вам приветы) просит новых 10 эре зеленых марок. Можно надеяться, что Вам не скучно будет думать и об этих пустяках?

Целую ручки дорогой Нины Ивановны. Деток и Вас нежно обнимаю.

Всегда сердечно Ваш

Гулькевич

119 15 VII 1922 Л.[озанна]

Дорогой Мой,

Каждая Ваша весточка – праздник, сугубо теперь, когда она окончательно убеждает няню, что Господь хранил Вас все время, пока Вы совершали Ваш любвеобильный, самоотверженный подвиг и что Вы теперь благополучно дома, под крылышком дорогой Нины Ивановны[738]. Не мучайте себя и не старайтесь передавать нам Ваши впечатления. Жаль времени, которое пришлось бы пожертвовать на то, и все равно в письме не передашь всего, придется еще с большим нетерпением ждать, когда Господь приведет свидеться!

Об одном хотел просить Вас: не передавайте и в печать ужасы гнета инквизиции, которые Вы видели на Руси. Я боюсь, что большевики – мастера по части шпионства – узнают с кем Вы виделись, говорили и примут этих рабов божиих за бока… Тогда этим бедняжкам горько пришлось бы заплатить за духовное «воскрешение», которое Вы им подарили…

Оставьте думать о Ваших расходах (лишь бы Вам хватило того, что у Вас было). Вы совершили громадный подвиг, подвиг, который только и был по плечу такому lyse Engel[739] как Вы.

Другой бы (даже такой исключительный человек, как Нансен) был глух и нем в духовной среде. Нансен вывез, как багаж своего пребывания в России, 12 статей о России, которые оскандалили его в Европе, не говоря уже о невежестве в экономической области, которую он в них обнаружил и за которую ему здорово попадет от профессора Тимашева[740] во 2-м номере Эконом.[ического] Сборн.[ика][741], который выйдет на днях. Я пришлю Вам его. Вы же побывали на Руси и окропили живой водой обывателей – og se![742] Похоронившие себя под лучами сочувствия и любви ожили! Думавшие, что все для них кончено, вдруг почувствовали в себе [неразб. – ред.]. И все этим они обязаны Вам!

К слову: никакое учреждение не просило Вас о микроскопах? У меня в Стокгольме 8

очень сильных

. Если Вас никто не просил об них, то я справлюсь в Женеве у Д-ра Нишобе[743], который мне говорил о разных нуждах разных учреждений у нас, получу адреса и направлю их через, если позволите, Вас (или через Нансена).

Я отчаиваюсь за Россию, но только на протяжении остатка моей жизни. Через много времени организм выправится, очень он уж силен и славное его прошлое – порука. Поэтому я согласен с Вами, что нужно помогать, сколько возможно будет. Хоть капля росы на язык томящегося в аду грешника и то барыш будет, и какой еще!

От Aschehoug’а[744] получил вчера 100 норвежских крон [745]. Не позволите ли считать, что половина принадлежит Вам, тогда бы сотрудничество было сплошным праздником! Жена Нансена мне написала 4-го сего месяца:

«Inat l?ste jeg deres artikkel om det russiske problem i “Samtiden” og det l?rte mig sa meget, jeg synes de har en stor evne til at klargjore netop sammenh?ngen og grundene til alt det triste i Ruslands historie. Ak hvor uendeligt langsomt et folk vokser! Og hvor vanskeligt – for ikke at sige hablost det er at hj?lpe det gode frem»[746].

Гран[747] не говорил Вам: он не раскаивается, что поместил статью? Если он не сожалеет об этом и у него хватает еще духу, то у меня готова очень короткая глава о положении крестьян, которую, если Гран не отбивается от меня, я мог бы прислать Вам на окрошку. Если эта статья «пройдет», то к Рождеству хотел бы приготовить 3-ю и последнюю главу, самую трудную, о религиозном и духовном состоянии крестьянина. Но все три главы образуют целое. Когда Вы «оцените» вторую главу, Вы ласково вернете мне для перевода на норвежский язык, или это совсем пропавший труд, который не уменьшает Ваше самопожертвование и не облегчает Вашей работы?

Я все еще в Лозанне: тяжелое испытание моему терпению, ибо ранее известного соглашения сторон, и я не могу добиться от турок разрешения нашим беженцам остаться в Константинополе[748]. Но теперь уже виднеется выход из леса, и мне, быть может, удастся на будущей неделе вернуться в Женеву. Я предпочитаю собственно Лозанну: город куда красивее, более напоминает Италию, люди живые и любезнее, нежели женевцы. К тому же здесь у меня старые, доброго времени друзья.

Но сидеть и ждать 3-й месяц – тяжело. В особенности, не имея уверенности, что Господь в конце концов поможет добиться своего… Тут я окончил 1-й