короткое время сколотил баснословное состояние. В общем-то ничего удивительного. Лион был одним из крупнейших во Франции, да и во всей Европе, центров торговли. Чужеземных купцов с их богатством здесь воспринимали как нечто привычное. Достаточно сказать, что проводившаяся четырежды в год Лионская ярмарка вела свою историю еще с древнеримских времен, а к середине XVI века считалась крупнейшей в Европе. Скандал вызвало то,
Должно быть, сторонние наблюдатели давно почуяли неладное – нечто подобное случалось и раньше. Действительно, ярмарки вроде Лионской некогда собирали торговцев со всей Европы, позволяя им развернуть рынок, отличавшийся от любого другого разве что размерами. Здесь шла бойкая торговля предметами роскоши, представлявшая собой одну из самых динамичных отраслей средневековой экономики. Впрочем, на ярмарке присутствовали также купцы с товарами местного производства, обычно имеющими ограниченный срок годности. Однако в ходе «долгого XIII века» характер торговли с соседними государствами претерпел существенные изменения, в основе которых лежало разделение труда. Главы торговых домов больше не путешествовали со своими товарами. Они оставались дома, а на крупнейшие экспортные рынки отправляли своих представителей. За доставку товаров в нужное место и нужное время отвечали профессионалы, с которыми купцы заключали контракты. Сами они теперь занимались в первую очередь юридическими и финансовыми аспектами международной торговли: следили, к кому переходит право на владение тем или иным товаром, кто и сколько получает в результате сделки, а также подводили баланс, вычисляя прибыли и затраты, выраженные в различных имевших хождение валютах. А такое скучное дело, как непосредственная доставка товара покупателю, они с большой охотой передавали бизнесменам рангом пониже.
Эволюция организации торговли повлекла за собой изменения характера торговых ярмарок. Некогда Лионская ярмарка функционировала как пирамида: в ее основании лежала розничная торговля продуктами местного производства; на среднем ярусе располагались оптовики и купцы, осуществлявшие торговлю с зарубежными клиентами; вершину занимали крупные дельцы, которые вели подсчет затрат и прибылей, полученных на нижних уровнях. Однако со временем представители европейского торгового класса стали, как утверждает французский историк Фернан Бродель, «концентрировать внимание не на товарах, а на кредитах, то есть на вершине пирамиды, а не на ее основании». Физического обмена товарами проводилось все меньше. Все чаще встречи на ярмарках становились поводом для расчетов по долгам и кредитам, полученным в ходе международной торговли за предыдущие несколько месяцев. В период между ярмарками оплата за международный импорт производилась не монетами, а кредитами – при помощи векселей, которые продавали клиентам европейские торговые дома. Клиенты могли затем использовать эти векселя, чтобы расплатиться со своими поставщиками. К 1555 году главной функцией Лионской ярмарки стало как раз погашение долгов и расчет по кредитам между европейскими торговыми домами. Она превратилась в самый крупный в Европе рынок, но рынок не товаров, а денег.
Частью этой системы и был бледный итальянец – и его деятельность казалась стороннему наблюдателю столь же загадочной и непонятной, какой сегодня представляется обывателю деятельность глобальных финансовых рынков. Атмосфера ярмарок прошлых лет канула в Лету – никакого больше буйства красок, никаких фейерверков и костров, азартных игр и девиц легкого поведения, никаких жонглеров, канатоходцев и шпагоглотателей. На смену им пришли бледные банкиры с запачканными чернилами пальцами и пухлыми книгами, заполненными только им понятной цифирью. Никакие товары больше не переходили из рук в руки – только пачки счетов. Бизнес превратился в разновидность математики. Достаточно сказать, что стандартное пособие по ведению торговли, изданное в Венеции в 1494 году францисканским монахом Лукой Пачоли, называлось
«Взять хоть ее английского мужа, Осси – тот давно обеспечил себя на всю жизнь, но работает он с деньгами, с деньгами в чистом виде. Ни с чем больше его работа не связана, только с ними. До баловства с акциями, фондовыми ценностями, товаром, фьючерсными сделками он не опускается. Только деньги. Незримо присутствуя в башнях на Шестой авеню и Чипсайде, белокурый Осси при помощи денег покупает и продает деньги. Вооруженный одним лишь телефоном, он покупает деньги за деньги, продает деньги за деньги. Он работает в пазах и трещинах между валютами, покупая и продавая с наценкой, ежедневно лавируя курсами обмена. За эти услуги он получает денежное вознаграждение. И немалое»[6].
Как показал скандал 1555 года, непонимание легко может обернуться возмущением. Какой бы сложной ни была система кредитов, регулируемая ярмарками и их участниками, все понимали, что это вершина новой системы денежного обмена, все заметнее влияющей на жизнь каждого самого скромного крестьянина. Однако одного общего понимания людям было мало. В голове у них роились вопросы: что конкретно делают эти торговцы с кучей бумаг и почему от них зависит наша жизнь, хотя мы никогда не заглядывали в их лавки? Как им удалось так разбогатеть? И как появление этих могущественных и ни перед кем не ответственных «купеческих парламентов» связано с существующими властными структурами: королем, аристократией и церковью? Ответить на эти вопросы мог только тот, кто владел информацией и основами финансового образования.
Таких знатоков было немного, хотя они все-таки попадались. Как отмечал в 1604 году бывший высокопоставленный французский сановник Клод де Руби, Лионская ярмарка отличалась от прочих в первую очередь тем, что огромный объем торговли совершался на ней без привлечения наличности. «С утра, –
