Запасов, ни средств для существованиЯ». Принимать долговое обязательство от «ниндзя» гораздо рискованнее, чем от Уоррена Баффетта[7]. Это – кредитный риск.
Весь банковский бизнес занимается, по сути, управлением этими двумя типами рисков, поскольку они применимы и к активам банка, и к его обязательствам. Банки превращают некредитоспособные и неликвидные требования на активы и доходы заемщиков в менее рискованные и более ликвидные – настолько, что их часто принимают в качестве средства для погашения долгов. Подобная трансформация осуществляется банками через управление кредитным риском и риском ликвидности для ссуд, которые они выделяют правительству, компаниям или частным лицам, с одной стороны, и для задолженностей, которые банки имеют по отношению к своим вкладчикам и держателям облигаций, – с другой.
Самая очевидная часть того, чем занимаются банки, – это управление кредитным риском, то есть определение, кто из берущих кредит является «ниндзя», а кто – Уорреном Баффеттом, а также подбор наилучшего сочетания для своего портфолио заемщиков и отслеживание деятельности заемщиков на срок действия кредита. Однако это не самая важная часть работы банков. Простейшая форма банковской деятельности, которой занимаются самые осторожные из банкиров, по сути, сводится к краткосрочному финансированию торговли. Здесь кредитный риск минимален – ссуды обычно выделяются только для того, чтобы покрыть затраты на покупку и транспортировку тех товаров, на которые уже имеется покупатель, а закладом для обеспечения кредита часто служат сами эти товары. При достаточном размере страховки банк может вообще свести кредитный риск к нулю. А вот от риска ликвидности полностью избавиться невозможно. Даже в случае с краткосрочным финансированием торговли, когда кредит выдается на несколько дней или недель – срок, достаточный для доставки товара от производителя к месту продажи, – банкир на этот срок берет на себя обязательство. При этом следует помнить, что все это время у него остаются и обязательства перед другими людьми – выплаты по вкладам, счетам и облигациям, чей срок хранения истек. В отсутствие кредитного риска суть банковского искусства проявляется гораздо заметнее. Она заключается в обеспечении синхронизации всех входящих и исходящих выплат по принадлежащим банку активам и задолженностям – которые, разумеется, и сами являются суммой задолженностей и активов заемщиков и кредиторов этого банка. Именно это искусство и открыли заново международные торговцы средневековой Европы.
В рамках государств эффект от этого открытия ощутимо проявился уже в XII веке. К его концу генуэзские купцы основали местные банки, которые не только имели счета для своих клиентов, но и делились информацией об этих счетах друг с другом. Это позволяло клиентам одного банка безо всяких проблем расплачиваться с клиентами другого. К XIV веку во Флоренции подобным образом осуществлялись почти все более или менее крупные сделки, а число городских банков приблизилось к восьмидесяти. Система сохраняла определенную степень централизации, поскольку владельцу счета нужно было лично присутствовать в банке, чтобы подтвердить совершение перевода, – так, например, делалось в Венеции. Однако к середине XIV века в европейских городах-государствах – Тоскане, Генуе и Барселоне – все шире распространилась практика оплаты чеком (или другими письменными долговыми расписками). Эти платежные инструменты могли циркулировать в торговом сообществе, не требуя нотариального подтверждения в банке до момента перевода в наличность. Так создавалась децентрализованная система взаимных расчетов – точно такая же, какой являлись отчеканенные правителем монеты. Самый ранний из сохранившихся образцов – чек, полученный флорентийским аристократическим семейством Торнаквинчи от своих банкиров, Кастеллани, – датирован 1368 годом. Иными словами, после представления Никола Оремом своего трактата дофину Карлу прошло меньше десяти лет. Пока Орем взывал к правителю о необходимости более справедливого управления деньгами, новый торговый класс строил планы, как вообще избавиться от государственной тирании.
Впрочем, банковский бизнес существовал на территории, подконтрольной тому или иному правителю, а значит, находился под пристальным вниманием тех, кто обладал политической властью. С возрождением профессии, чьим основным содержанием были финансовые операции, пробудились и древние, до того дремавшие подозрения. Средневековые мыслители, начиная с Фомы Аквинского, в своих трудах о деньгах в основном восхваляли Аристотеля, который называл выдачу кредитов под процент противоестественным делом. Даже Орем, рупор новых денежных рантье, критиковал «менял, банкиров и торговцев слитками», которые «увеличивают свое богатство недостойным занятием… позорным делом». А ведь сохранились еще и древние тексты, предупреждавшие о потенциальных макроэкономических рисках, связанных с крупномасштабными банковскими операциями, например описание Тацитом финансового кризиса тиберианской эпохи. А самое главное, правители были заинтересованы в том, чтобы их деньги (а значит, и сеньораж) имели приоритет перед остальными формами оплаты. Как следствие, новое изобретение – банковский бизнес – подвергалось жесточайшему регулированию. Когда в 1321 году венецианские власти обнаружили, что купцы применяют в городе практику «частичного резерва», то есть хранят только небольшую часть своих активов в виде монет, – они приняли закон, согласно которому обязали банки иметь в наличии столько денег, чтобы в любой момент иметь возможность полностью обналичить все свои счета в течение трех дней. Власти Каталонии пошли еще дальше – если прежде местный закон требовал, чтобы любой банкир, оказавшийся не способным выплатить нужную сумму клиенту, жил на хлебе и воде, пока не выполнит свои обязательства перед всеми клиентами, то теперь ему грозило лишиться сначала гражданства, а затем – и собственной головы. Что характерно, голову ему должны были рубить перед зданием банка. И это не было пустой угрозой, как в 1360 году на своем печальном опыте убедился барселонский банкир Франсеск Кастелло. В подобных условиях банковский бизнес действительно был рискованным занятием.
Зато в сфере международных банковских операций сложились значительно более благоприятные условия. Во-первых, международная торговля представляла собой самую динамичную часть средневековой экономики: монетизация феодальных отношений была выгодна аристократии, и именно любовь аристократов к заморским предметам роскоши стала основным двигателем торговли. Более того, крупный торговый дом, имеющий собственного агента в