первый христианский праздник в Иерусалиме, на который съехались епископы со всех концов империи. Сам император был, однако, уже слишком болен, чтобы принять участие в торжествах. В 337 году, лежа на смертном ложе, он наконец принял крещение. Империю Константин завещал трем своим сыновьям и двум племянникам[95], и единственное, в чем были согласны его наследники, так это в том, что следует продолжать строительство христианской империи и вводить все новые законы против иудеев; в 339 году один из таких законов запретил браки между иудеями и христианами, назвав их «дикостью и омерзительным позором».
Наследники Константина воевали друг с другом 20 лет, и победителем из этой гражданской войны вышел его второй сын Констанций. Разумеется, в этих распрях страдала и Палестина. Когда в 351 году в Иерусалиме случилось землетрясение, все христиане бросились в храм Гроба Господня, «охваченные благоговейным трепетом». А когда под предводительством очередного «царя-мессии» восстали евреи в Галилее, двоюродный брат императора, цезарь Констанций Галл, учинил побоище столь беспрецедентное по своей жестокости, что даже сами римляне почувствовали отвращение. Но иудеи неожиданно нашли сочувствие и поддержку там, где не ждали: очередной владыка империи решил ниспровергнуть христианство и восстановить иудейский Храм.
19 июля 362 года новый император Юлиан, племянник Константина Великого, двигавшийся с войском на войну с персами, остановился в Антиохии и спросил у еврейских делегатов, получивших у него аудиенцию: «Почему вы не совершаете жертвоприношений?» «Нам этого не разрешают, — отвечали послы. — Верни нас в город, восстанови нам Храм и жертвенник». «Я приложу все свое усердие, — пообещал им император, — чтобы воздвигнуть Храм великого Всевышнего Бога». Неожиданный ответ Юлиана был встречен иудеями с таким энтузиазмом, будто «дни их царства уже настали».
Юлиан прекратил гонения на иудеев, развязанные Адрианом и продолженные Константином, вновь сделал Иерусалим еврейским, вернул евреям их собственность, отменил все антиеврейские налоги, а их патриарху Гилелю даровал титул префекта претория и право собирать подати. Должно быть, иудеи стекались в Иерусалим со всех концов Римской империи и Персии, чтобы своими глазами узреть случившееся чудо. Они вернули себе Храмовую гору, вероятно, тут же сбросив с нее статуи Адриана и Антонина Пия, и возвели временную синагогу — скорее всего, где-то у тех камней, которые паломник из Бордо называл домом царя Езекии.
Юлиан был застенчив, склонен к излишнему глубокомыслию и неловок. Один предвзятый христианский автор[96] описывает его следующим образом: «Некрепкая шея, плечи дергающиеся, взор возбужденный, бегающий и безумный, кривые ноги, нос, выражающий дерзость и презрение, насмешливые черты лица, хохот неумеренный и судорожный, наклонение и откидывание назад головы без всякой причины, речь медленная, с придыханиями, вопросы беспорядочные и бессвязные, ответы ничем не лучшие, смешиваемые один с другим, нетвердые…» Но бородатый, крепкий телом император был также решительным и целеустремленным. Он упрямо восстанавливал язычество, утверждая культ Непобедимого Солнца (
Юлиан никогда на рассчитывал на то, что будет править империей. Ему было всего пять лет, когда Констанций убил его отца и большинство ближайших родственников; из всей его семьи уцелели только двое — сам Юлиан и его брат Галл. В 349 году Констанций назначил Галла цезарем (младшим соправителем) — только для того, чтобы затем обезглавить, отчасти за неумелое подавление иудейского восстания. Но Констанцию все же был нужен цезарь на Западе, а никакой иной кандидатуры, кроме Юлиана, тогда изучавшего философию в Афинах, уже не оставалось. Став цезарем, Юлиан устроил себе резиденцию в Лютеции (Париж). Понятно, что он немало нервничал, когда непредсказуемый император призвал его к себе. Мечтая о восстановлении культа Зевса, он принял императорскую корону из рук своих солдат. Пока он ехал на Восток, Констанций умер, и Юлиан оказался правителем всей империи.
Идея восстановить иудейский Храм была продиктована вовсе не одной только веротерпимостью Юлиана: этот шаг демонстрировал отказ императора от признания христиан истинными наследниками народа Израиля, желание опровергнуть пророчества Даниила и Иисуса о падении Храма, а также утверждал всю серьезность его намерений разрушить дело жизни его собственного дяди. Кроме того, это должно было обеспечить Юлиану поддержку вавилонских иудеев в ходе предстоящей войны с Персией. Юлиан не видел большого противоречия между греческим язычеством и иудейским монотеизмом и считал, что греки поклонялись тому же великому Всевышнему Богу, что и евреи, но почитали его под именем Зевс. Яхве вовсе не был уникальным еврейским изобретением.
Восстановление иудейского Храма Юлиан поручил Алипию, своему наместнику в Британии. Синедрион был крайне взволнован: все происходящее казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой. Но Юлиан, выступая в поход на персов, еще раз подтвердил данные евреям обещания в послании «К иудейской общине». В Иерусалиме «иудеи ревностно принялись за работу: собрали опытнейших строителей, заготовили материал и очистили место. Усердие было столь велико, что даже женщины носили землю передниками и для издержек на эту работу произвольно пожертвовали свои ожерелья и всякое другое женское украшение». Строительные материалы складывались в так называемых Конюшнях Соломона. Скоро строители удалили «остатки прежнего здания и расчистили фундамент»[97].
Тем временем Юлиан во главе 65-тысячного войска перешел персидскую границу. И в этот-то момент, 27 мая 363 года, в Иерусалиме произошло землетрясение, во время которого каким-то образом вспыхнули и сгорели заготовленные строительные материалы.
Христиане были воодушевлены этим «событием дивным», хотя вполне возможно, что сами способствовали «чуду» с помощью поджога. Алипий мог бы
