Воскресения Христова орудие Его казни и с Елеонской горы сияет знамя креста, на развалинах Храма своего терзает грудь свою жалкое племя, — жалкое, но не вызывающее сожаления… А воин требует платы, чтобы не мешать им плакать долее». Иероним, бегло владевший еврейским языком, ненавидел евреев, растивших детей такими же «жалкими червями», какими, по его мнению, были они сами, и пришел к выводу, что это причудливое зрелище отрадно тем, что подтверждает победоносную истину Христа: «И кто же усомнился бы, видя это, в дне Великой Скорби и Страдания?»
Крайний трагизм положения, в котором теперь находились иудеи, словно удваивал их любовь к Иерусалиму. Новый обряд был ритуалом в равной степени и священным, и мучительно горьким: «Они приходят молча, и молча идут, они приходят с плачем, и идут с плачем, они приходят из тьмы ночи, и уходят во тьму». И все же надежды иудеев вновь вспыхнули — благодаря новой императрице, явившейся править Иерусалимом.
В изображениях древних историков, обычно склонных к мужскому шовинизму, императрицы, как правило, предстают либо как отвратительные, порочные блудницы, либо как безмятежные святые. Тем более необычными кажутся похвалы, которых была удостоена императрица Евдокия за свою совершенную красоту и артистичную натуру. В 438 году супруга императора Феодосия II приехала в Иерусалим и смягчила законы против иудеев. В то же самое время в город совершал свое очередное паломничество поджигатель синагог, аскет Варсума Низибийский с целой свитой вооруженных монахов.
Евдокия выступала в защиту язычников и иудеев, потому что сама некогда была язычницей. Блестящая дочь афинского софиста, изучавшая риторику и литературу, она приехала в Константинополь, чтобы найти защиту у императора после того, как родные братья оставили ее без наследства. Слабохарактерный Феодосий II полностью находился под влиянием своей набожной и некрасивой сестры Пульхерии. Она представила Евдокию брату, тот сразу без памяти влюбился в нее, и вскоре Евдокия стала супругой императора. Пульхерия определяла государственную политику, и преследования иудеев становились все более ожесточенными: евреям было запрещено служить в армии и занимать публичные должности, они стали гражданами второго сорта. В 425 году Феодосий приказал казнить Гамалиэля VI — последнего патриарха (наси) иудеев, обвинив его в том, что он построил слишком много синагог. Должность наси была упразднена навсегда. Постепенно Евдокия сосредоточивала в своих руках все больше власти, и Феодосий провозгласил ее августой, уравняв в статусе со своей сестрой. В Археологическом музее Стамбула хранится мраморная икона, инкрустированная цветными камнями, на которой черноволосая Евдокия покоряет своим тонким лицом, царственным величием и изящной изысканностью.
Иерусалимские евреи, которым приходилось терпеть все большие притеснения от Константинополя, умоляли Евдокию облегчить им вход в Святой город. Императрица позволила им открыто приходить на Храмовую гору в дни главных иудейских праздников. Это были поистине чудесные вести для евреев, которые провозгласили, что все они «поспешат в Иерусалим на празднество Пасхи, дабы установить свое царство».
Однако радость евреев отравил тот самый Варсума из Низибии — сирийский монах из новой породы воинствующих монашеских вождей. В IV веке некоторые аскеты начали выступать против мирских, суетных ценностей общества и великолепия церковных иерархов. Они основывали в пустынях монастыри, ратуя за возвращение ценностей раннего христианства. Эти отшельники-анахореты (от греч. ?????????? — «удалившийся») считали, что недостаточно лишь знать, какова истинная природа Христа: необходимо вести праведный образ жизни. Жизни в миру эти облаченные в звериные шкуры аскеты предпочитали простую, уединенную и целомудренную жизнь в пустынях Египта и Сирии. Их подвиги самобичевания и демонстративное благочестие вызывали всеобщее восхищение, появлялись все новые биографии этих отшельников (первые жития святых), в их обители приходили паломники, а условия их существования были поистине удивительны. Двое святых (оба они носили имя Симеон) несколько десятков лет провели в молитвах на вершине «столпа» (колонны) высотой девять метров (эту форму аскезы называют столпничеством). Еще одного столпника по имени Даниил как-то спросили, каким образом он справляет естественные потребности: «Сухо, как овцы», — ответил тот. Иероним говорил, что таких любопытных больше занимают испражнения, нежели благочестие. Однако далеко не все эти монахи были мирного нрава. Иерусалим, окруженный монастырями и сам полный обителей, находился во власти этих фанатиков, готовых в любой момент развязать побоище на улицах.
Варсума, который, как рассказывали, был настолько свят, что никогда не ложился и даже не садился, был возмущен тем, что в Палестине до сих пор уцелели иудейские и самаритянские «идолопоклонники», и вознамерился очистить от них Палестину. Вместе со своими монахами Варсума убивал евреев и сжигал синагоги. Ради поддержания порядка император воспретил эти жестокости, но Варсума проигнорировал запрет. Его штурмовики, вооруженные мечами и дубинами, спрятанными под монашеским облачением, устроили иудеям засаду на Храмовой горе. Многих иудеев они забили насмерть камнями, сбросив тела в цистерны для воды и раскидав их по дворам. Иудеи, впрочем, оказали сопротивление: они захватили 18 нападавших и передали их византийскому наместнику, который обвинил монахов в убийствах. «Этих разбойников в рясах монахов» привели к Евдокии, императрице-паломнице. Они были признаны виновными в убийствах, но когда они указали на Варсуму, тот распустил слухи, будто евреи собирались сжечь заживо знатных христиан. Толпа встала на сторону Варсумы; особенно когда он истолковал случившееся очень кстати землетрясение как знак божественного одобрения.
Если императрица захочет казнить христиан, кричали приверженцы Варсумы, «мы сожжем императрицу и всех, кто с нею». Этой угрозой Варсума вынудил чиновников засвидетельствовать, что на телах убитых евреев нет никаких ран: все они, дескать, умерли естественной смертью. В этот момент произошло еще одно землетрясение, и людей обуял ужас. Город выходил из-под контроля. У Евдокии не было иного выбора, как только уступить. «Пять сотен отрядов» вооруженных монахов патрулировали иерусалимские улицы, и Варсума возвестил, что «Крест победил». Его слова прокатились по всему городу, «как рокот волны». Убийцы были освобождены, а последователи Варсумы помазали его дорогими благовониями.
Несмотря на все это насилие, Евдокия осыпала Иерусалим милостями. Ее заботами в городе было построено несколько новых церквей, а в
