Мономах завершил строительство нового храма, вход в который теперь находился с южной стороны. «Самое просторное здание, способное вместить 8000 человек, сооружено с большим искусством из цветного мрамора и украшено византийской парчой с образами, затканными золотыми нитями», — так описывал его персидский паломник Насир-и Хосров. И все же оно было гораздо меньше Константиновской базилики. Евреям же так и не удалось отстроить разрушенные синагоги, хотя великий визирь ат-Тустари (Абу Саид)[137], еврей по рождению и вере, всячески поддерживал иерусалимскую общину.
Гонения Хакима, похоже, только упрочили святость Иерусалима в глазах мира. Теперь это вновь был процветающий паломнический город с населением в 20 тысяч человек. «Из земель греческих и иных стран, — писал Насир, — приходят в Иерусалим христиане и иудеи в огромном количестве». Двадцать тысяч мусульман собирались ежегодно на Храмовой горе, вместо того чтобы совершить хадж в Мекку. Еврейские путешественники прибывали также из Франции и Италии.
Перемены, происходившие в христианском мире, делали Иерусалим все более притягательным для франков с Запада и греков с Востока. Католики- латиняне с римским папой во главе и православные греки, подданные императора и патриарха Константинопольского, теперь очень сильно отличались друг от друга. Дело было не только в том, что они молились на разных языках и ожесточенно спорили о малопонятных богословских формулах. Православие, с его иконами и утонченным богослужебным обрядом, было настроено более мистически и страстно. Католичество с его концепцией первородного греха верило в более резкое различие между человеком и Богом. 16 июля 1054 года прямо во время службы в Святой Софии папский легат отлучил от Церкви византийского патриарха, а тот в ярости предал анафеме папу. Эта Великая схизма — раскол, до сих пор разделяющий христианский мир, — привела к ожесточенной борьбе Востока и Запада за Иерусалим.
Византийский император Константин Х Дука способствовал созданию первого настоящего христианского квартала вокруг храма Гроба Господня. Это была своевременная мера: византийских паломников и ремесленников в Иерусалиме было уже так много, что до Насира даже дошли слухи о том, что сам император Константинополя время от времени приезжает в город инкогнито. Впрочем, пилигримов из Западной Европы в Иерусалим прибывало не меньше; мусульмане всех их собирательно называли франками — в память о народе, давшем миру Карла Великого, — хотя на самом деле они приходили со всех концов Европы. Для их размещения амальфийские купцы выстроили множество постоялых дворов и монастырских гостиниц. Вера в то, что паломничеством можно искупить грех междоусобной войны, была распространена повсеместно. Еще в 1001 году Фульк Черный, граф Анжуйский, совершил в Иерусалим первое покаянное паломничество после того, как заживо похоронил свою супругу в венчальном платье, уличив ее в измене с неким свинопасом. Всего же он совершил три покаянных путешествия в Иерусалим. В конце того же столетия граф Свен Годвинсон, брат короля Англии Гарольда, пришел в Иерусалим босиком после того, как изнасиловал монахиню-девственницу, аббатису Эдвигу (впрочем, на его совести было немало и других преступлений). Покинул свое герцогство, чтобы помолиться у Гроба Господня, и Роберт, герцог Нормандский, отец Вильгельма Завоевателя. Все трое погибли на обратном пути из Святой земли: смерть постоянно сопровождала пилигримов.
Фатимидам, занятым придворными интригами, трудно было поддерживать порядок в Палестине, и паломники часто подвергались нападениям бандитов. Гибель в пути была настолько обычным явлением, что у армян появился даже особый титул, махдеси, которым награждали тех, кто умер во время паломничества к Гробу Господню.
В 1064 году богатый караван в составе семи тысяч немецких и голландских пилигримов во главе с Арнольдом, епископом Бамбергским, был атакован кочевниками-бедуинами почти у самых стен города. Некоторые паломники в попытке спрятать свое золото от разбойников проглотили его. Догадавшиеся об этом бандиты безжалостно вспороли животы несчастным. Убито было пять тысяч человек. Святой город был во власти мусульман уже целых четыре столетия, но подобные происшествия лишний раз подтверждали, что церковь Гроба Господня и иерусалимские христиане постоянно находятся в опасности.
В 1071 году Алп-Арслан (тюрк. «храбрый лев»), новый завоеватель-тюрок, пришедший с Востока, в битве при Манцикерте разгромил и взял в плен византийского императора Романа IV Диогена[138]. Алп-Арслан был ханом турок-сельджуков — тюркоязычных кочевников, подчинивших себе ослабевший Багдадский халифат. Храбрый Лев принял новый титул — султан, «верховный правитель». Создав империю, простиравшуюся от Кашгара до Малой Азии, он повелел своему военачальнику Атсызу ибн-Абааку аль-Хваразми скакать на юг — к трепетавшему от ужаса Иерусалиму.
Иерусалимские евреи, обласканные при Фатимидах, бежали во главе со своим гаоном из Иерусалима в Тир — оплот Фатимидов. Атсыз встал лагерем под новыми иерусалимскими стенами и, как благочестивый мусульманин-суннит, заявил, что не причинит вреда Иерусалиму. «Это святилище Бога, — сказал он. — Я не буду брать его приступом». Он действительно не штурмовал город, а взял его измором: в июне 1073 года оголодавший Иерусалим сдался. Затем победитель направился на юг, в Египет. Но там Атсыз потерпел поражение. Известие об этом побудило Иерусалим взбунтоваться. Они осадили тюрков (и гарем Атсыза) в Башне Давида.
Атсыз вернулся; когда он уже готовился к приступу, кому-то из его наложниц удалось выскользнуть из крепости и открыть городские ворота. Орда среднеазиатских кочевников перебила три тысячи мусульман, резали даже тех, кто пытался найти убежище в мечетях. Пощадили только тех, кто укрылся на Храмовой горе. «Они грабили, и убивали, и насиловали, и расхищали склады и лавки; это были дикие и жестокие воины в подпоясанных разноцветных
