Воля богов, воля судьбы рождает трагедии. И мы можем представить себе и страдание людей, переживающих неожиданную потерю чего-то самого главного, и радость «мурзы». И легко прикинем, за чьими плечами стоим мы – за «пострадавшими» или за «выигравшими» в этой истории, кому нам сопереживать…
Но здесь надо остановиться. Потому что мы – прямые потомки и тех и других. И «московский мурза», и молельщики – герои, смело глядящие в будущее, пытаются там увидеть нас, тех, кто придет после, наследников. Нам предначертано чтить и тех и других. Сегодня мы – один поток народов, соединившихся в Поволжье, мы их память и их мечта о том, что здесь будет мир и люди станут жить достойно. Сбывшаяся и несбывшаяся мечта.
У женщины на том камне возле Ивановской башни – красивое, скуластое лицо. Наверно, она нерусская.
Может быть, воин, пришедший в эти места с владимирских земель, увидел ее здесь впервые – еще совсем молодую, и подумал: вот какая у него должна быть хозяйка – скромная, добрая, не похожая на его односельчанок. Он представил себе, как коснется ее руки. Она строго посмотрит на чужеземца – и ярче станет ее румянец. А он улыбнется ей и почувствует, какой толстый этот белый холст ее одежд. Он будет перебирать ее украшения – болгарские монеты, похожие на чешуйки больших рыб, заморские перламутровые раковины каури – и хвалить, как красиво. Он ее будет любить и научит своим самым красивым русским словам. А она потом будет ждать его здесь, и здесь будет его дом.
Люди, глядящие на нас из глубин камня, надеются, что мы в этом краю не ссоримся. Потому что наши предки искренне, от души обменялись в тот день подарками. И были услышаны богами.
В здешний разговорный обиход 70-х годов ХХ века из того времени вошла эта формула «град-камень». Понималась она легко и конкретно: вот он, наш Нижегородский каменный кремль. Может быть, запечатлеть эти слова помогло опять-таки стильное кафе, которое именно тогда появилось как пристройка к Дмитровской башне. Оно называлась «Град-камень». И там была «старина» того времени: тяжелые деревянные столы и лавки из толстых брусьев, выразительно-аккуратная каменная кладка. И никаких изысков – совсем недорогое мороженое с фруктовым сиропом.
Город Горький прирастал тогда новыми жилыми районами. Парки, мосты, заводы, Волга с аккуратными рядами волн и «метеором», чайки, памятник Ленину рядом с ярмарочным домом – таким его тогда размашисто рисовали или складывали из мозаики на больших панно местные художники- монументалисты. Это тоже был стиль того времени. Оставались обиходными образами знаковые здания старого Нижнего. Например, банк и драмтеатр, Главный ярмарочный дом – и как они хорошо смотрелись и на красивых коробках сувенирных конфет. Но само прошлое куда-то ушло, оказалось за поворотом, превратилось в составляющую тогдашнего стиля.
И запали тогда вдруг пронзительные слова – совсем о другом, услышанные в каком-то разговоре: «Ведь как Горький говорил?.. Город каменный, люди железные. Это же о Нижнем, о нижегородцах – они тяжелые, они крепкие…»
Должно было пройти пара десятилетий, прежде чем я обнаружил, что принадлежит она совсем не Горькому.
Нет, у него нашлись похожие слова. В «Записках о ремесле» он вспоминал свое нерадостное детство в городе, где «дома каменные, а люди железные». Эту фразу можно найти и в письме, которое было адресовано в театр, где ставили пьесу Горького «Васса Железнова». Суровая, властная владелица пароходов была для автора пьесы нижегородской «железной женщиной».
А вот дословно фраза нашлась в легенде об Алексии-святителе, митрополите Московском, мощном церковном и политическом деятеле XIV века. Есть две даты рождения Алексия: 1292 или 1304 год. Будущий митрополит был духовным наставником будущего великого князя Дмитрия – того, который в запечатлеется в памяти народа как Дмитрий Донской, победитель в битве на Куликовом поле. В годы, когда история церкви была не в чести, легенда эта почти забылась. Ее не печатали в книге. Разве что нижегородский краевед Николай Усов включил в 40-х годах в свой сборник. Но сборник это рукописный, и познакомиться с ним можно только в областной библиотеке.
Алексий, по легенде, пришел в Нижний бедным странником. Он попросил перевезти его через Оку. Но перевозчики, прикинув, что взять с него нечего, делать этого не стали. Он попросил у местных жителей поесть – бабы, стиравшие белье, побили его вальками. Попросил и переночевать – не пустили. «И тогда возмутилась его душа, воззрев на каменные стены кремлевские, таково заклятье изрек: «Город каменный, люди железные!»
Мрачная история. Иногда ее связывают с возвращением Алексия из Орды. Летом 1357 года святителя призвали туда в столицу, в низовья Волги. Алексий слыл чудесным целителем. И от него ждали, что он вернет зрение ослепшей жене хана Тайдуле. Жизнь Алексия висела на волоске: чужой грозный правитель мог в случае неудачи придумать для него страшную казнь… Впрочем, история пребывания там Алексия стала сюжетом для недавнего фильма «Орда», где авторы дали волю фантазии и старательно посмаковали грязь, азиатское варварство, вероломство и ужасы, которые окружали Алексия… К счастью, он смог помочь ханше и был отпущен с грамотой, в которой говорилось, что церковь освобождается от любых налогов и притеснений.
Как бы то ни было, возвращение оттуда было трудным, а путь мог пролегать через Нижний Новгород.
Память об Алексии в сегодняшнем Нижнем Новгороде – это ключик под Благовещенским монастырем. По легенде, там утолил жажду этот святой странник. Рядом с родником – Алексеевская церковь.
Но перечитаем внимательно строки легенды. Главное в ней – «заклятье». Если это XIV век, то на какие такие «каменные стены кремлевские» «воззрел» Алексий? Они появились только через полтора века!
Не было стен.
