– Эй ты! – голос оглушил меня. Он словно бы шел из ниоткуда и в тоже время сразу отовсюду.
– Он что издох? – спросил другой голос, более грубый и злой.
– Не мудрено, – ответил первый. – Посиди ночью в такую-то дождину в яме. Пожалуй, и сам копыта откинешь. Кажись переборщил атаман с наказанием.
– А ну-ка достаньте его, проверим, – третий голос был более стар и в тоже время самым неприятным.
Какие-то мгновения я еще плыл в забытье, а потом меня резко выдернуло из темных вод моего сна, который был так близок к яви. Я очнулся от того что мои щеки горели. Трое людей склонились надо мной, внимательно вглядываясь в мое лицо.
– Жив, – сказал пожилой разбойник, совершенно облысевший с поседевшей бородкой в которой еще проглядывалось несколько рыжих волос.
– Ага, но выглядит он хреново, – сказал грубым голосом обросший детина, смачно сплевывая на землю.
– Еще бы, посиди-ка целую ночь в холодной воде, да еще при том что сверху тебя заливает ливнем, – откликнулся третий, маленький и тощий, с живыми подвижными глазками и губами, левая часть которых была перекошена и совсем не двигалась.
Я попытался пошевелиться. Все тело отдало тупой болью. Оно окоченело и затекло. Мне и дышать то было тяжело. Внезапно, до этого не ощущавшийся холод, пронзил меня до самых костей. Руки и ноги свело судорогой и меня затрясло. Я закашлялся и кое-как перевалился на бок.
– Смотрите-ка, извивается словно червяк, – хохотнул мелкий. – А вы говорите издох. Да он живее всех живых. Доброе утро ваша светлость. Как спалось?
Все трое зашлись в диком гоготе. По всей видимости для них это все выглядело очень смешным. Я снова закашлялся, подогнул под себя насколько смог ноги, пытаясь сжаться в комок в попытках согреться. Старый ткнул меня носком сапога в живот.
– Эй, хрен ли ты разлегся. Раз живой то вставай. А вы давайте выгребайте яму. Он похоже туда еще и обделался. Вычерпайте остатки воды и грязь. И киньте ему туда свежих веток и старые шкуры чтобы он не околел ненароком.
– А почему мы должны все это делать? – спросил обросший детина. – Ты то чем заниматься будешь?
– Не твое дело, – огрызнулся старый. – Иди и делай что тебе говорят. А не то сам будешь объяснять атаману почему не выполняешь его приказов.
Мелкий больно ткнул товарища локтем в бок.
– Пойдем, чего разглагольствовать-то. Чем быстрее сделаем, тем быстрее пойдем к костру. Фим, наверное, уже изжарил того кабанчика. А ты сам знаешь, как жрут эти бездельные рожи. Особенно братья. Будем мять яйца, и от кабана нам достанутся лишь кости, да внутренности.
Обросший грязно выругался, снова сплюнул и подошел к яме. Старый вновь ткнул меня сапогом в живот.
– Ну, вставай, атаман хочет тебя видеть!
Я даже не пошевелился. Лишь тяжело дышал, наполовину прикрыв глаза. Разбойник ударил снова, уже сильнее. Метил он в плечо. От удара меня перевернуло с бока на спину. Он тут же сгреб меня за грудки и поставил на ноги. Как ни странно, я устоял. Правда меня очень сильно шатало.
– Иди, – приказал старый разбойник.
И я пошел, медленно переступая ногами и спотыкаясь практически при каждом шаге. Разбойник повел меня через лагерь к дому Алвера. Даже такой короткий переход мне дался нелегко. Я буквально валился с ног, но несмотря на это упорно шел вперед.
Атаман сидел на нижней ступени крыльца, вычищая кончиком своего кинжала грязь из-под ногтей. Разбойник громко доложил о том, что доставил меня. Алвер, не поднимая глаз и не прекращая своего занятия, лишь небрежно махнул рукой с кинжалом, давая понять разбойнику, что тот свободен. Мы остались вдвоем. Поначалу парень вел себя так, будто бы меня здесь вообще не было. Я не в силах больше стоять, тяжело добрел до сложенной у стены дома дровницы и сел на один из целых пеньков, который еще не успели расколоть. Алвер наконец соизволил обратить на меня внимание. Вернув кинжал в ножны, он окинул меня недовольным взглядом. Видимо ему не очень нравился тот факт, что я сел без его разрешения. Затем он бросил косой взгляд на лежавший в нескольких шагах от меня колун для дров, но видимо прекрасно понимая мое состояние и оценив мои силы, он потерял к нему интерес. Я, если честно, тоже его заметил и чуть было не поддался соблазну схватить его и напасть на Алвера. Но передумал, зная, что эта затея обречена на провал.
– Итак, – медленно, словно пережевывая слова, заговорил Алвер, – его светлость барон Фольк. Как вы провели ночь, не слишком ли сыро?
– Ты и сам все прекрасно знаешь мальчишка, – огрызнулся я, не желая и не имея сил участвовать в его словесных играх и лживых любезностях.
Алвер даже и бровью не повел, не обратив внимание на вспышку моей ярости.
– Да, погода этой ночью была не из приятных, – вместо этого сказал он. – Особенно для вас. Но вы же прекрасно понимаете, почему оказались там. За что я вас туда посадил. Я хотел показать вам путь смирения. Хотел, чтобы вы научились следовать правилам.
– И чьим же правилам я должен следовать? Твоим? – я сильно закашлялся, так что из глаз потекли слезы.
– В этом месте, да. Вы же мой гость. А правила устанавливает хозяин. Поэтому пока вы здесь, то должны следовать моим правилам. Которые, между прочим, довольно просты. Вам всего лишь надо было держать язык за зубами и, что самое главное, сидеть на своем месте ожидая выкупа. Но вы слишком уж любите высказывать свое «я» и к тому же пробовали покинуть это место самостоятельно без данного мной разрешения.
– Хватит состязаться со мной в словесности мальчик, – мой голос просто звенел от бессильной ярости. – Говори зачем позвал меня или иди ты
