– На нас напали, – ответил я, хотя это было понятно и так.
Наконец нащупав шкатулку, я схватил ее и быстро откинул крышку, извлекая арбалет.
– Вы когда-нибудь им пользовались? – Мари сидела, пригнувшись и прикрывая голову обеими руками.
– Не знаю. Не помню, – быстро ответил я, девушка мешала мне сосредоточиться. – Вот сейчас и проверим.
В этот самый момент мы услышали дикий рев десяток глоток и из-за деревьев начали выбегать вооруженные люди. Я недолго думая схватил болт и послав его в желоб, натянул тетиву с помощью рычажного механизма. Руки делали все сами. Один из нападавших подскочил прямо к нашей повозке, дернул за ручку двери. Я поднял арбалет и спустил пусковой крючок, посылая болт прямо в ничем незащищенную голову противника. Болт вошел прямо в лоб, разрывая череп врага словно переспевший плод. Но вслед за ним появилось еще двое, а за ними из лесного сумрака выбегали другие. Я лихорадочно нащупал второй болт и послал его в желоб арбалета, медленно натянул тетиву, слишком медленно. Дверь повозки с треском отварилась, пахнуло мокрой шкурой и чесноком. Бородатый мужик попытался ткнуть меня мечом, но Мари со всех сил ударила его каблуком правого сапога в лицо. Я, наконец закончив натягивать тетиву, поднял арбалет и послал стрелу в грудь отпрянувшего противника. На таком расстояние у него не было шансов даже в железном нагруднике, а этого разбойника защищали лишь плотная одежда из шкур. Болт прошил его насквозь, нападавший глухо всхлипнул и повалился навзничь даже не поняв, что произошло. Но его место тут же заняло еще трое. Я ударил одного концом трости прямо в лицо, тот завизжал, хватаясь руками за разбитый рот. Дверца с другой стороны кабины глухо треснула, поддаваясь под ударом чьего-то топора. Мари заверещала, когда один из троих нападавших схватил ее за ногу и потащил из повозки. Я снова попытался ударить его тростью, но в этот момент вторая дверца окончательно треснула, и здоровенный детина с топором в руках попытался ткнуть меня обухом в лицо. Я невероятным усилием отклонился назад и тут же был схвачен за ворот рубахи одним из троих нападающих, с другой стороны. Меня вытащили из кабины вслед за Мари. Девушка отбивалась, сильно извиваясь в руках одного из мужчин и пыталась его укусить. Меня бросили лицом в грязь прижимая к земле.
– Тех что в каретах, брать живыми, – прохрипел один из нападавших.
Отовсюду слышались лязг железа и крик сражающихся. Дико храпели и били копытами, взбивая грязь, кони. Визжали женщины, плакали дети. Я пошевелился и попытался встать, но чей-то сапог, упертый мне в спину, еще сильнее вдавил меня землю. Трость, выбитая из моих рук, лежала в стороне. Внезапно мимо пронесся всадник. Он на ходу ударил одного из разбойников мечом, снося ему половину головы. Кровь брызнула так, что окатила сопротивляющуюся Мари и державшего ее разбойника, с ног до головы. Девушка, не смотря на шок, все же сумела вырваться и, толкнув своего пленителя со всей силы в грудь, побежала, но ее тут же настигли и повалили на землю. Конник, проскакав второй раз, зарубил еще одного. Разбойник прижавший меня к земле отскочил в сторону, уходя из-под удара конного воина. Я резко вскочил на четвереньки и бросился к трости. Меня схватили в тот самый момент, когда я уцепился за ее основание. Трость отняли, больно ударив по пальцам. В третий раз конник уже не вернулся. Зато несколько воинов с нашего эскорта, отступая под натиском нападавших, были прижаты к нашей повозке. Одним из них оказался Пат. Он отчаянно отбивался вместе с товарищем от наседавших на них шестерых бандитов. Нападавших, впрочем, становилось все больше, а вот наших, я уже практически никого не видел и судя по звукам сражение шло лишь в нескольких местах. Разбойник, державший меня, стал связывать мне руки. Я попытался вырваться и тут же получил сильный хлесткий удар по лицу, такой, что у меня на мгновение потемнело в глазах.
– Не рыпайся, – прошептал он мне на ухо обдавая меня запахом гнили и чеснока, – иначе прирежу как свинью.
Мне нисколько не приходилось сомневаться в словах бандита, поэтому я больше не сопротивлялся. Пока меня вязали, я наблюдал за тем, как пал один из наших стражников. Как Пата, оставшегося в одиночестве, загоняют внутрь нашей разбитой повозки. А затем один из напавших пронзает его грудь мечом и Пат вываливается с другой стороны кабины и падает на землю. Он так и не встал, оставшись лежать в грязи с раскинутыми в стороны руками. Разбойники тем временем вытащили из-под повозки нашего кучера. Тот трясся словно лист на сильном ветру и пытался что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова.
– Этого в расход, – сказал высокий сухопарый разбойник, лысый и с длинной густой бородой, тот самый что ранее приказал оставить нас в живых. Он стоял, уперев лезвие своего большого боевого топора в землю. Один из разбойников, стоявший напротив кучера, вытащил из-за голенища кривой нож и хищно ощерился. Кучер затрясся, упал на колени моля о пощаде.
– Хотя подожди, – сказал разбойник с топором. – Оставь. Мы сегодня потеряли несколько человек. Пусть атаман решает его участь. Может он возьмет его в банду.
– Этого!? – насмешливо прошепелявил другой разбойник, плешивый и косой на один глаз. – Да он трусливей чем белка. Давайте я лучше спущу с него шкуру.
Он схватил кучера за воротник его сюртука и поставил на ноги.
– Я сказал оставить. Займитесь лучше делом. Собирайте все ценное. Мертвых обыскать, живых в лагерь. Давайте, нечего торчать здесь. И уберите за собой. Я не хочу, чтобы следующие клиенты паниковали раньше времени.
Разбойник с топором закинул оружие на плечо, огляделся.
– А с бабами то что? – спросил пожилой, с редкой, растущей клочками, бородкой разбойник. – Может мы их того? Оприходуем. А то в лагере нам как всегда ничего не перепадет.
