В облаках? Смешно. Ведь он и сам чем-то напоминает облако.
– Как твое имя? – внезапно спрашивает он меня.
Имя? А какое у меня имя!?
– Я… я Эдин, – неуверенно произношу я.
– Эдин, Эдин, Эдин, – почему-то нарочито женским голосом говорит нависшее надо мной нечто.
– Эдин, очнитесь!
Я тяжело открыл глаза и увидел перед собой лицо Мари.
– Слава Авелину! – девушка облегченно выдохнула. – Вы пришли в себя. Я так переживала за вас! Нет-нет, не вставайте. Вас сильно ударили по голове. Вы должны лежать!
– Где… где мы? – я с трудом разлепил пересохшие губы.
– Мы в каком-то лесном лагере, – Мари шмыгнула носом и затравленно огляделась. – Здесь полно этих неотесанных грязных гадов. Тех, что на нас напали. Неужели вы этого не помните?
– Нет, я помню! Это я помню.
– Мне страшно Эдин, – Мари снова шмыгнул носом и утерла запястьями глаза.
– Ты… ты же сбежала? Почему ты не убежала? Что… что они с тобой сделали? – внезапно пришедшее понимание происходящего, заставило меня ужаснуться.
Видно мои чувство отразилось на моем лице.
– Нет-нет ничего! Ну кроме того, что меня связали и приволокли сюда силой. Когда я побежала, то наткнулась на другую группу с тем бородатым. Он велел меня связать, а потом послал за вами и теми двумя. Эдин, мне так стыдно, что я вас бросила. Просто я так сильно испугалась. Простите меня.
– Тебе не за что извиняться. Ты все сделала правильно, – я попытался привстать на локтях.
Перед глазами тут же расплылись разноцветные круги. Поборов головокружение и тошноту, я огляделся. Находились мы внутри постройки сооруженной из плотно подогнанных друг к другу бревен. Окном служила небольшая узкая бойница под самой крышей постройки. Помещение было довольно небольшим. Две лежанки, на одной из которых сейчас находился я, составляли все скудное убранство хижины. Мари поднесла мне неприглядного вида миску к губам.
– Попейте, – сказала она и чуть наклонила миску, так чтобы мне было более удобно.
– Спасибо, – благодарно ответил я, припадая губами к живительной влаге. Вода была теплой, к тому же отдавало болотом. Да и ее цвет не внушал мне особого доверия. Но в тот момент мне она показалась самым что ни на есть вкусным напитком в мире.
Осушив миску, я лег обратно. Затылок сильно саднило. Мари села рядом, положив свою теплую ладонь мне на плечо.
– Вам надо поспать Эдин, – сказала она. – У нас здесь больше нет лекарств кроме сна.
– Что с леди Габриэлой? Бароном? Ты их видела? – спросил я.
Мари некоторое время молчала, уставившись взглядом в угол постройки.
– Нет, – наконец ответила она. – Я не видела их. Но думала о них. Все это время пока вы были без сознания. Мне бы очень хотелось верить, что они живы. Но…
Девушка запнулась и из ее глаз покатились крупные слезы. Я взял ее за руку крепко сжав ее ладонь в своей.
– Что с нами будет Эдин? – она вся дрожала.
Ей было страшно. И я ее понимал. Я тоже боялся. Но не за себя. А за Мари. Габриэлу и Кравита. За Квинту. В голове внезапно возник образ кузнеца, которой укоризненно качает головой. Он просил присмотреть меня за своей женой. Но я не выполнил его просьбы. Я не мог присмотреть даже за собой. Голова шла кругом. Рядом тихонько всхлипывала Мари, и ей я тоже не мог ничем помочь.
– Я не знаю, что с нами будет. Прости Мари! – произнес я засыпая.
Веки тяжелели. Головная боль тихо превращалась в темные, как и сама реальность, сны.
– Эй вы, на выход! – тяжелый грубый голос вырвал меня из липкого сна.
Я не помнил, что мне снилось, но я точно знал что-то неприятное. Я с трудом разлепил глаза. Яркий свет факела ослепил меня, заставляя зажмурится. Испуганная Мари придвинулась чуть ближе ко мне, сильно сжав мою руку.
– Вставайте! Или я вас сам подниму, – грубо гаркнул человек с факелом в руках. – Атаман просит вас к себе.
Я попытался встать. Комната закружилась вокруг меня в диком бешеном танце. Мари поддержала меня, помогла встать.
– Быстрее, – нетерпеливо рявкнул разбойник. – Не заставляйте вас подгонять.
– Он ранен, – жалобно сказала Мари. – Ему тяжело идти.
– Мне плевать. Атаман не любит ждать. Помоги ему, или я погоню его пинками.
Мари одарила разбойника нелицеприятным взглядом, впрочем, не возымевшего на него никакого воздействия. Я снова попытался встать. На этот раз
