Головка заснувшей Анны покоилась у Арталиэн на руках, и она осторожно переложила дочь на спальное место, накрыла одеялом и поцеловала, молвив: «Спи сладко, дщерь моя!» Затем взяла свой недопитый бокал, мысленно проникла взором в мир каждого спящего члена Союза, растопила снежинки, кружащиеся во сне Джона, поглядела в окно, не поворачивая головы, вернула взгляд, закрыла глаза и прошептала: «Ну, за тебя, мой светлый Король!»
В окно вагона пробивались яркие утренние лучи солнца, они и пробудили Джона от глубокого сна. Он вспомнил вечер, луну за окном, беспокойный разговор с Уолтером. От всего этого не осталось и следа! Какая же прекрасная пора — утро! Встаёшь, потягиваешься, идёшь умываться и замечаешь как новый день наливается радостной силой. Словно дыханием самой жизни смываются утренним бризом вся вечерняя усталость и кажущаяся безнадёжность, всё видится в светлых тонах!
— А, проснулся наконец! — услышал Джон. Уолтер сидел на столе и болтал ногами. Язык его тоже не соблюдал законы статики:
— Вот подумаешь так — вчера на этом столе стояла бутыль. Я помню её: этикетки, горло, все дела. Бог мой, мы опорожняли её весь вечер. Всю ночь. Пол вечера. Потом ты впал в уныние, а это грех! Вот и спрашивается — зачем придумано вино?
— Ой, Уолтер, какой же ты болтун на публике! Освободи меня от своей эквилибристической риторики, я только проснулся и радуюсь солнцу!
— Эх, Джон, по-моему ты не радуешься, и другим не даёшь этого делать! Как выспался? Пойдём стучаться в двери леди Арталиэн.
Они вышли и постучались в соседнее купе.
— Да, да? — ответил притворно-строгий голос Арталиэн.
— Не здесь ли раздают свежие пончики с полагающейся кружкой эля к ним? Ну или хотя бы молока — за вредность. — Разумеется, это был Уолтер с одним из своих многочисленных в то утро спонтанизмов.
Щёлкнул засов, дверь отворилась и ребята увидели светлую, хорошо убранную комнатку-купе. Занавески приоткрыты, стол чист, постели собраны. Ничто не напоминало о буйной, полной веселья и зажигательного смеха ночи. Лишь дядя Чарльз уныло сидел на своей койке, понуро свесив голову.
— Что, отец, сон этой ночью витал где-то около тебя, но так и не опустился на грудь великана приснуть хоть немного?!
— Всем вновь сошедшим… вновь вошедшим — доброго утра! — И Чарльз встал. — А мне нужно освежиться. — И он вышел посетить душевую.
— Леди Арталиэн! — наконец и Джон улыбнулся. — В этой комнате царят такие чистота и порядок, что пассажирам, едущим в этом купе, давно пора выдавать приз за примерное поведение!
Арталиэн обняла ребят, уголки губ поползли вверх:
— Неужели мы так громко разговаривали вечером?
— О, да! — изобразил Уолтер крайнее сожаление. — Особенно этот, главный освежовывающийся в данный момент. Взрывы идиотского гогота то и дело вторгались на медитативную территорию моего священного сна…
Все прыснули. Анна подошла к Уолтеру, взяла его за руку и спросила:
— Может, всё-таки «освежающийся»? Давайте выпьем чаю.
— Каким вы находите сегодняшнее утро? — спросила Анна.
— Джон нашёл его солнечным, — сказал Уолтер. — Я проснулся немного раньше него.
— А я нахожу сегодняшнее утро прекрасным для посещения моего дедушки. — Арталиэн расставила всем чашки. — Мы скоро прибываем.
Джон и Уолтер инстинктивно пригладили взъерошенные после сна волосы. Уолтер даже поправил несуществующий галстук на шее.
— Ах, ребята! — заулыбалась Арталиэн. — Вы знаете графа только по моим старым рассказам. Но, уверяю вас, вскоре вы будете приятно удивлены.
Тем временем вернулся приободрившийся дядя Чарльз и произнёс:
— Вода — великая стихия! Посмотрите, как она преображает человека!
