Моряки с ужасом глядели на роковую петлю.
– Вы меня понимаете? – спросил палач, заметив, что его гостей сковало горестное оцепенение, и объяснил: – Когда палач желает спасти приговоренного или, скорее, оттянуть его гибель на несколько дней, он делает надрезы с внутренней стороны веревки, чтобы она тут же оборвалась под весом осужденного.
– И что тогда? Разве его не вешают снова? – взволновался боцман.
– Нет, – успокоил палач. – Его под конвоем ведут обратно в тюрьму, где он ожидает новой казни.
– А ты не шутишь, земляк?
– Я же бретонец! – возмутился рыжебородый. – На моей совести много грехов, но я не способен казнить человека, который дышал воздухом моей родины и грелся под ее солнцем. Я столько лет провел вдали от родного края! Столько лет я не видел французской земли! Будь проклят негодяй, что загубил мою жизнь и обрек на вечное изгнание!
И палач вскочил, потрясая кулаками. Борода его растрепалась, глаза горели. Могучее тело сотрясали рыдания. Это неподдельное горе проняло даже сурового боцмана, который сочувственно похлопал изгнанника по плечу:
– Ну же, земляк, забудем прошлое. Я обещаю, что ты еще увидишь родную Бретань.
– У меня там остались отец и две сестры, которых я не видел вот уже семь лет.
– Вы снова встретитесь, даю слово! Франция многим обязана моему капитану. Думаю, Людовик Шестнадцатый не откажет, если баронет попросит тебя помиловать.
Вытерев слезы рваным рукавом, палач взглянул на старые часы.
– Десять, – сказал он. – Время еще есть. – Обратив пытливый взгляд на боцмана, рыжебородый спросил: – Теперь, когда вы знаете, что вашего капитана здесь нет, не хотите ли вы бежать из города?
– Мы собирались ускользнуть из Бостона этой ночью.
– Так вот вам мое предложение: у меня есть пропуск, в устье реки меня ждет шлюпка, чтобы доставить в форт Джонсон. Не хотите ли ею воспользоваться? Вы вполне сойдете за моих подручных.
– Но сперва мы должны связаться с помощником капитана. Нужно сообщить ему о том, что случилось, и обдумать план спасения баронета.
– Шлюпка будет ожидать меня до четырех утра, – отозвался палач. – Вы еще успеете свидеться с друзьями. Мне же хватит получаса, чтобы подготовить веревку. Вот вам свеча: пройдите в соседнюю комнату и переоденьтесь в красное, как положено помощникам палача. Там полно одежды, найдете что-нибудь подходящее.
Положив на стол веревку, он взялся аккуратно надсекать острым узким ножом прочные волокна – работа, требующая навыков морехода… или палача. Она была уже завершена к тому моменту, когда в комнату вернулись переодетые в красное корсары.
– Так вот она, роковая веревка, приготовленная для нашего капитана! – сдавленно воскликнул Каменная Башка.
– Да, но я так ее надрезал, что она тут же разорвется, не причинив ему ни малейшего вреда.
– Но как нам потом вызволить его из тюрьмы?
– Это уж ваше дело. Хотите совет?
– Говори, земляк.
– Сейчас перевес на стороне американцев. Они смогут напасть на форт завтра ночью, уничтожить гарнизон и спасти вашего капитана. А уж до тех пор мы постараемся его защитить. Трое бретонцев стоят шестерых англичан. Или не так?
– Святой истинный крест! – без колебаний подтвердил Каменная Башка.
– Вы доберетесь до корвета и предупредите своих друзей, а потом встретитесь со мной в бухте Смерти, где меня ждет шлюпка. Знаете, где это?
– Знаю, – кивнул боцман. – В устье реки Мистик.
– Что ж, нам пора.
Боцман крепко пожал руку бостонскому палачу:
– Я полагаюсь на тебя, как на родного брата. Но предупреждаю: предательство не останется безнаказанным. Бретонцы никогда не бывали предателями.
Слезы навернулись на глаза рыжебородого.
– Ты не пожалеешь, что мне доверился, брат, – проговорил он.
– Так пожми мою руку, ведь мы дети одной земли.
– Не смею.
– Что за глупые сомнения, клянусь Иль-де-Ба! Когда-то и ты был моряком. Давай жми!
После долгого колебания бостонский палач с трепетом пожал протянутую ему мозолистую ладонь.
– Дружище! – произнес боцман на родном языке.
