советника в самом конце бара в беседе с незнакомым средних лет мужчиной в красивом черном костюме. Аблокатов, естественно, не стал привлекать к себе внимание. До назначенного времени оставалось три четверти часа, и он решил провести эти минуты с пользой, перекусив.
«Бери карпаччо! Карпаччо из лосося!» – завопил внутренний голосок, но Костя не пошел у него на поводу и заказал суп-пюре из белых грибов. Стал рассматривать эффектную блондинку, сидящую у барной стойки за чашкой кофе. Девушка закинула ногу на ногу, сделав свое и без того короткое темно- красное платье нелепой формальностью, которая ровным счетом ничего не скрывала от чужого пытливого взора. Костя усилием воли заставил себя отвести взгляд от ног блондинки и сфокусировать его на экране планшета, но тот мгновенно погас: кончился заряд.
– Твою мать, – пробурчал Аблокатов, открывая шахматы в телефоне, но тут же забыл об испанской партии. Его внимание привлекла группа крепких мужчин в масках и темно-зеленом камуфляже, зашедших в бар со стороны отеля. Пятеро гостей быстро и очень целенаправленно двигались туда, где непринужденно вели деловую беседу советник и его друг. Три волшебные буквы на спинах у ребят говорили сами за себя.
Аблокатов врос в стул от дикого страха. То, что он испытал несколько дней назад, в кабинете Дмитриевского, обнаружив пропажу денег Фаруха, было детской песенкой по сравнению с паникой, которая охватила его теперь. Его обычный внутренний гость, вальяжный, ироничный и ворчливый, превратился в динамо-машину, которая без конца визжала что-то вроде: «Они писали, они писали, они прослушивали, они просто так не ходят, они про тебя знают, ты у них записан, записали, записализаписализаписали, тебе трындец!»
Жизнь вокруг между тем шла своим чередом, и официантка, пухленькая, со смешной родинкой на щеке, принесла ему суп-пюре и хотела поставить чашку на стол, но помешал планшетник.
– Уберите, пожалуйста, компьютер, – вежливо попросила девушка, а Аблокатов, округлив глаза, смотрел на родинку, не понимая, чего от него хотят. Тело стало ватным от страха, ему казалось, будто сознание на минутку воспарило над головой и остановилось в пяти сантиметрах от темечка, оттуда оценивая ситуацию. Официантка так же вежливо повторила просьбу, и со второго раза Костя понял ее, и на столе возникла плошка с ароматным и, по всей видимости, очень вкусным блюдом. Но Аблокатову было не до него. Он смотрел, как единственный гость, который пришел без маски, открыл портфель советника и аккуратно выложил на стол несколько толстых пачек банкнот, крепко стянутых резинками. Страх феноменально обострил зрение Аблокатова, он хорошо видел сиреневые купюры 500 евро и даже умудрялся различать цвета резинок, перетягивающих пачки. Тут же появились понятые, начались процессуальные заморочки.
Костя потерял счет времени. Все было как в тумане: блондинка у стойки допила кофе, рассчиталась и пропала; официантка принесла счет, хотя Костя его не просил. Лобби-бар быстро освобождался от посетителей, и вскоре Аблокатов остался единственным клиентом, не считая, конечно, Гриши, его сотрапезника и их новых друзей. Костя кое-как справился с бумажником, вытащив купюру, кинул ее на стол. Затем надел пальто, взял новый портфель, предварительно убрав туда планшетник и бумажник, и медленно направился к выходу. И тут, как будто увидев это, один из мужчин в камуфляже почти бегом направился к нему, и Аблокатов, вновь окаменев от страха, прислонился к стене рядом с дверью на улицу. Динамо-машина, перестав заботиться о собственном имидже, крутилась внутри него, изрыгая уже не слова, а просто междометия и комбинации матерных слов. Как будто группировка «Ленинград» решила провести концерт не в «Ледовом», а внутри головенки Кости.
Мужчина, приблизившись к Аблокатову на расстояние вытянутой руки, сверкнул из прорези маски черными глазами и пробасил куда менее вежливо, чем официантка:
– Ну чего ты застрял? Выходи! Закрываемся! Не видишь, что ли? Оперативные мероприятия.
– Вижу, вижу, – пробормотал пересохшим ртом Костя и выскользнул на улицу, успев в последний раз посмотреть на советника. И Гриша, и его друг одновременно повернулись к выходу, как будто почувствовав Костин взгляд, и Аблокатов увидел картину настолько удивительную, что потом еще долго вспоминал ее. Глаза мужчины, с которым встречался советник, были абсолютно стеклянными от страха. Такая же паника, как у Кости, а может быть, помноженная на два или на три, вгрызлась в его сознание. Взгляд же Лазаревича не выражал ничего, кроме полнейшего спокойствия и уверенности. Он улыбнулся Аблокатову, поймав его взгляд, и подмигнул, как будто рядом происходила репетиция сценки из КВН.
Костя выскочил на улицу, и мужчина в камуфляже мгновенно запер дверь. Брякнула СМС.
«Костя, давай сваливать, пятничка-таки?» – написала Ольга. Продолжила мысль, как и любила, следующим сообщением: «Ко мне. Потом в „Акапулько“. Потом к тебе. Как план?»
«Солнышко, я домой, – написал он в ответ. – Нехорошо мне».
И, приняв парочку грустных смайликов, поехал на юго-запад.
– Ты с Аллой поговорил? – Бронникова стрельнула глазками на Витю, а потом вновь опустила взгляд вниз, на чашку с глясе.
– Да, конечно, – улыбнулся Смолин, рассматривая ее красивые длинные пальцы с едва заметным маникюром.
– И что решил?
– Ты знаешь, о чем шла речь?
– Конечно. Алла – моя подруга.
– Ну вот, никакой интриги…
