свободную минуту в плотном гламурно-медийном графике, основала свое движение – «Все свободны»…
Вроде бы совсем недавно все это было – и шумные дебаты «На Брестской», и с нетерпением ожидаемые газеты «Акция» и «Re: Акция», и передача «Бойцовский клуб», и книжная серия «Полит.ру», но это уже, как говорится, дела минувших дней.
Молодежная политическая жизнь, по-моему, закончилась 14 апреля 2007 года, когда в окрестностях Пушкинской площади и левый, и правый, и просто общественно-активный молодняк схватили за шкирку и швырнули в автозак. И хотя потом зазвучало гневное: «Не запугаете!», была обещана «жаркая осень», которую устроит правящему режиму оппозиция (а ее молодежь в основном и составляет), но на деле оказалось иначе: ни оппозиции, ни вообще внутренней политической жизни сегодня в России нет. Каменная стабильность.
«Санькя» Прилепина и «Птичий грипп», написанные практически одновременно – в начале 2006 года, эту гибель, можно считать, предсказали. И если прилепинский герой изначально не видит смысла идти на какой-либо диалог с властью, он ее враг, он желает и пытается физически ее уничтожить, то Шаргунов в «Птичьем гриппе» показывает нам не отдельного (пусть и внутри определенного коллектива) человека на фоне времени, а панораму политических процессов. Главный герой в «Птичьем гриппе» формально есть, но это, по крайней мере, внешне – точнее до последних страниц, – лишь наблюдатель…
Роману Прилепина повезло – он вышел, похоже, вскоре после написания, вышел в одном из самых заметных издательств (Ad Marginem), был замечен, отмечен и стал одним из ярчайших литературных событий 2006 года; внимание к «Саньке» не ослабевает и в году нынешнем, и, будем надеяться, «Санькя» останется в истории русской литературы.
«Птичий грипп» долго путешествовал по редакциям журналов и издательств, ходил среди приятелей автора, отрывки публиковались в газетах и интернете, и только осенью 2007-го изрядно переработанный вариант опубликован в альманахе «Литрос».
Воспринять повесть Шаргунова как прозу нелегко. И раньше ему многие отказывали в таланте писателя, говорили скорее о нем как о публицисте, идеологе. Но этот синтез прозаика-публициста-идеолога помог Шаргунову написать оригинальнейшее произведение-манифест «Ура!». В 2002 году, в пору национального подъема, обострения жажды деятельности, участия в жизни государства, оно оказалось как нельзя актуально, стало фактом не столько литературы, сколько свидетельством общественного настроения. Восторженно об «Ура!» написали совершенно разные люди – от Александра Проханова до Валерии Пустовой.
Время всенародной бодрости сменилось сначала недоумением («Что же происходит с нашей свободной страной?!»), а затем и явным заморозком осенью 2004 года («Единство власти – необходимое условие единства нации»). Откликом на это стало маловразумительное (как и само время), растерянное произведение Шаргунова «Как меня зовут?». В нем почти не угадывалось, что именно хотел сказать автор, герой получился размытым, бесплотным, зато видна попытка Шаргунова написать именно литературное произведение (в противовес своим же теоретическим статьям о новом реализме и плодам теории вроде зарисовок из «Новой газеты», подростково-исповедальной «поэме» «Малыш наказан», программному «Ура!»). Эта попытка, на мой взгляд, потерпела неудачу – Шаргунов, я считаю, создан для того, чтобы рубить с плеча, стилистические же изыски и эзопов язык не для него.
Но дело в том, что повесть «Как меня зовут?» писал уже не юноша Шаргунов, не богемный паренек, постигающий жизнь, а – политик.
Политикой он был заряжен давно, и еще весной 2001 года, в самом начале нашего знакомства, уже с жаром говорил о государстве, о том, что Россия должна быть великой. Но какое-то время писательство в Шаргунове пересиливало, затем же политика одержала верх.
Честно говоря, после повести «Как меня зовут?» нового в литературе я от Сергея не ждал… Нет, человек, занимающийся политикой, вполне может писать (примеров – предостаточно), но вопрос, что он пишет, какие дает оценки, насколько душевно обнажается… Шаргунов же, неожиданно для меня, выдал вполне трезвую, вполне художественную вещь.
Как я уже говорил, «Птичий грипп» представляет собой панораму. Через героя, маленького человека, слабого поэта по имени Егор Рылеев, мы знакомимся поочередно с несколькими молодежными объединениями: анархистами, либералами, скинхедами, коммунистами, защитниками действующей власти… Егор Рылеев перетекает из одного в другое, наблюдает.
Организации крошечные – по нескольку человек, их деятельность ничтожна и смехотворна, но все же их составляют живые люди, граждане, борющиеся за свою Россию. Вот, к примеру, акция молодых коммунистов из АКМ (в повести эта аббревиатура обозначает – «Армия кампучийских маоистов»):
Активисты стояли на шоссе. Кирпичный забор с дрожащей поверху металлической нитью напряжения охватывал широкие просторы поселка.
– Раньше земля колхозная была! – Огурцов наслаждался апрельским воздухом, с чувством заглатывая его ртом и тараща глаза, словно в этом воздухе ему виделись призраки крестьян с вилами. – Всё богатенькие хапнули… Народ терпит – они и рады! Ну чё, пацаны, навозом-то чуете пованивает? Ни хрена богатеи этот запах наш весенне-трудовой не выветрят… Давай, Че!
Долговязый старшеклассник с неоригинальным прозвищем Че Гевара разбежался и прицепился к стене, пальцами правой руки захватив ее верх, а левой рукой принялся щелкать кусачками. Нить напряжения, блеснувшая, как слюна, лопнула и обвисла. Поверх стены открылся воздушный лаз.
Они карабкались на стену, переваливались вниз, ухали в слякоть. Сбросили холщовый мешок, полный булыжников. Вокруг возвышались цитадели, в свою очередь охваченные кирпичными заборчиками.
