подати в государственную казну. Но в это время царь развернул кампанию борьбы с казнокрадством и хищничеством. Сибирский губернатор Гагарин вообще был за это повешен. А на Украине подобные преступления процветали. Причем особенно выделялся как раз Полуботок. Известен факт, что огромные богатства, нажитые неправедными путями, он догадался прятать получше, чем канцлер Голицын, зарывавший золото в подвале. Полуботок положил его в голландский Ост-Индский банк.
В Петербурге гетман и старшины заикнулись было о своих требованиях, о притеснении их прав Малороссийской коллегией. Но им пояснили – они вызваны по другому вопросу. Вывалили кучу жалоб, поступившую в Малороссийскую коллегию от простонародья. Не на русских, а на их собственные злоупотребления. Царь без труда раскусил – за права они борются как раз из-за того, что контроль мешает им хищничать. Обвинил, что они своими челобитными хотели отвлечь его внимание от притеснений простых людей. Было следствие, суд. Вызвали и полковника Даниила Апостола, возглавлявшего в это время казачью службу на границе. Его имя в жалобах не фигурировало, но всплыло, что он покрывал других старшин, не давал ходу обращениям рядовых казаков, подправлял доклады. Строго по закону, по приговору суда, а не в припадке царского гнева, Полуботок и его коллеги отправились в камеры Петропавловской крепости. Решение по поводу Апостола затянулось, он оставался жить в Петербурге.
Петр после ареста Полуботка вообще упразднил пост гетмана. Управление Украиной возложил на Малороссийскую коллегию. А другой гетман, Орлик, когда не стало его покровителя Карла XII, ездил по разным странам Европы. Он состряпал еще два документа, «Свод прав Украины» и «Манифест к европейским правительствам» – искал, кого еще заинтересуют подобные проекты, кто захочет выступить очередными «освободителями». Долго околачивался в Вене при дворе императора, жил в Чехии. Но Россия при Петре проявила себя слишком мощной державой. Желающих конфликтовать и воевать с ней не находилось. В 1722 г. Орлик вернулся в Турцию. Сперва жил в Салониках, потом в Бухаресте, наконец, перебрался в Яссы. Продолжал попытки переговоров с турецким начальством, ему благоволили французские дипломаты – Польшу они держали под особым вниманием, и Орлик стал фактически их агентом.
А запорожцам в Алешках пришлось очень не сладко. Хан им выплачивал жалованье лишь первые пару лет, пока не завершилась война с Россией. Потом платить перестал. Правда, и налогов не брал. А для прокормления предоставил рыбные ловы на Днепре, Тилигуле, Березани, право охотиться на дичь, несколько переправ через Днепр и Буг с собиранием платы за перевоз. Выделил Сечи и район земли вокруг Алешек. Она принимала беглых из российской и польской Украины, Молдавии, разрешала селиться на этих землях и считала «своими» крестьянами. Объявила подданными и поселян на р. Самаре, которая по Прутскому миру снова отошла к Крыму. Подати брала очень высокие, по сути, превратилась в «коллективного феодала». Но эти средства, как и прежде, шли в войсковую казну.
Простым казакам заработков не хватало. Они нанимались батрачить к жителям Очакова, Аккермана, Бендер, Измаила. Нанимались и на службу, несколько сотен запорожцев охраняло границу с польскими владениями в Приднестровье. Но запорожцы оставались в ханстве на положении униженных пасынков, как они сообщали, «имели много нужд и кривд». Торговать в Крыму и турецких городах им не дозволили, чтобы не нарушать итересов собственных купцов. Те же купцы приезжали в Сечь, по дешевке скупая рыбу и другую продукцию казаков. Запрещалось возводить укрепления Сечи, держать пушки. Каждый год по приказам хана 300, а иногда и больше человек должны были прийти в Крым, на работы по ремонту фортификационных сооружений Перекопа. Трудились без платы, это считалось повинностью запорожцев.
Ногайцы, кочевавшие по соседству, с границами запорожских владений не считались. Рубили там лес, пасли скот. При случае угоняли у казаков коней, скот, похищали людей. А когда запорожцы совершали ответные нападения, правительство всегда принимало сторону ногайцев, заставляло возмещать ущерб. Впрочем, сечевики и сами были не прочь пограбить. Ради заработков несколько раз совершали набеги на польскую территорию. Но из Варшавы шли жалобы к хану, и поблажки он не давал, строго взыскивал с запорожцев польские убытки. А нечем платить – отдавай людьми. Был случай, когда по такой жалобе хан заставил Кош раскошелиться на 24 тыс. руб. В другой раз убытки тоже насчитали большие, а денег в Сечи не оказалось. Но крымцы забрали 1500 казаков и продали туркам на галеры.
Если из татарского плена бежал человек, то «хотя они, казаки, о том и знать не будут, однако принуждены были за него платить, понеже они аки бы стража при границах татарских имелись». Или плати за раба, или замени его запорожцем. Периодически наведывались и проверяющие от султана и хана, соседние мурзы «в гости» со свитой не менее ста человек. Таких, сколько ни пробудут, требовалось кормить, содержать, подарки подносить. Но по договору с ханом Кош должен был и выставлять войско в татарские походы. Без всякой платы, только за добычу. А у Турции возобновилась война с персами за Закавказье. Походы туда даже крымцы никогда не любили. Добираться далеко, через горы, жара, болезни. Трофеи и пленных еще попробуй довези обратно. Теперь туда стали гонять и запорожцев.
В казачьих песнях эмиграцию вспоминали как каторгу: «Ой, Олешки, будемо вам знаты и той лихой день и ту лиху годыну, ох будемо довго пом`ятаты тую погану вашу личину». В 1725 г. умер Петр I, и Сечь переслала тайное обращение в Россию, просилась вернуться под ее власть. Но на престол взошла вдова государя, Екатерина I, которую поддержал Меншиков. Она подтвердила инструкцию покойного мужа: «Казаков изменников запорожцев и прочих ни с товары, ни для каких дел… и ни с чем отнюдь не пропускать».
К ней апеллировали и украинские старшины, сидевшие в заключении. Возможно, их родственники задобрили Меншикова подношениями. Гетман Полуботок успел умереть в камере, а остальных Екатерина помиловала, выпустила на свободу. Хотя на родину не отпустила, повелела «безвыездно» жить в Петербурге. Это решение распространилось и на Данилу Апостола, проходившего с ними по одному делу. Но для него оно обернулось выигрышем. В столице
