Когда наконец Быков скатился по трапу на затопленный пол коридора, ему показалось, что наступил полный штиль. В сравнении с тем, что творилось наверху, внутри корабля было относительно спокойно. Правда, проходя между стенками, невозможно было не биться о них плечами, но все же это была ходьба, а не ползанье.
– Как дела? – преувеличенно бодро спросил Быков, заглядывая в женскую каюту.
Алиса не ответила. Забившись в угол и обхватив руками покрытые ссадинами колени, она дрожала, глядя перед собой.
– Легкий шок, – пояснила Элен, которая сидела на нижней койке в позе медитирующего йога.
Белая футболка, облепившая ее, не оставляла простора для фантазии. Губы у нее были такого цвета, словно она наелась черники.
– Я видела, как одного матроса смыло волной, – пробормотала Алиса, постукивая зубами. – Совсем молодой парень. Он что-то крикнул, но я не услышала.
– Его спасут, – заявил Быков с уверенностью, которой вовсе не испытывал. – Для людей за бортом мы бросили круги и плот.
– Думаешь, в этом аду они найдут круги? – спросила Элен.
– Будем верить, – сказал Леоне. – Больше ничего не остается. Черт! Я и сам чуть следом не нырнул. Спасибо, парни.
Предоставив Ватерману принимать благодарности, предназначавшиеся им обоим, Быков перешел в каюту Заводюка.
Старик тупо сидел за столом, держась за него, чтобы не быть сброшенным на пол. Под ногами у него перекатывалось все, что раньше было аккуратно разложено и расставлено. Его лицо представляло собой трагическую маску.
– Никогда себе не прощу, – пробормотал он, бросив на Быкова затравленный взгляд. – Это моя вина, только моя. Почему я не послушался капитана?
– Мистер Джеллоу не должен был вас слушать, – возразил Быков. – Судном командует он. Раз он подчинился, значит, в глубине души считал, что лучше остаться.
– Совершенно верно, – пробасил капитан, вваливаясь в каюту, где сразу сделалось тесно и душно. – Понадеялся на тросы.
– А они лопнули, – горько произнес Заводюк. – Как гнилые нитки порвались.
– Не совсем так, – возразил мистер Джеллоу.
– Что? – одновременно воскликнули Быков и профессор.
– Пока еще было можно, я добрался до двух обрывков, чтобы их осмотреть. На них сохранились явные следы надрезов.
– Не может быть!
– Кто это мог сделать?
– Этого я не знаю, – сказал капитан. – Но в моей команде нет самоубийц. Ни один моряк не отдал бы судно во власть ветра и волн. Это сделал человек, ничего не знающий об океане. – Он помолчал, прежде чем продолжить: – Если бы не диверсия, «Пруденс» выдержала бы первый удар тайфуна, а потом осталась позади, вот и все. Теперь же нас несет неизвестно куда. Приборы и рация выведены из строя. Один Господь знает, где мы окажемся к исходу дня. Корабль – игрушка волн…
Не в силах справиться с эмоциями, капитан умолк.
– Вы уверены? – спросил Быков, с трудом веря в услышанное. – Я имею в виду тросы.
– Да, – коротко ответил Джеллоу.
– В голове не укладывается, – пожаловался профессор и покачал той самой головой. – Я абсолютно уверен в каждом человеке из своей команды.
– А я – из своей, – быстро вставил капитан.
– Всех их я давно знаю лично, – продолжал Заводюк, не обращая на него внимания. – Разве что…
Не договорив, он бросил быстрый взгляд в сторону Быкова. Это походило на укол шпаги, когда тонкий, узкий клинок наносит смертельную, но внешне незаметную рану, из которой даже кровь не всегда появляется.
Вспыхнув, Быков начал пробираться к двери.
– Дима! – окликнул его Заводюк. – Я не тебя имел в виду.
На фоне бушующего океана его голос казался слабым и дрожащим. Быков обернулся и, держась за дверной косяк, язвительно посоветовал:
– Вы напрасно меня в своем кабинете принимаете, профессор. Здесь столько ценных вещей. Компьютер с важной информацией, золотая цепь… Нельзя быть таким доверчивым.
– Дима!
Быков покинул каюту, и его погнало по коридору, как шарик в лунку. Помимо воли он перешел на бег, но врезался в трап и повернул обратно.
Стаут лежал на койке Ватермана и смотрел в потолок, грызя трубку.
– Лео отправился играть с Ником в электронные шахматы, – пояснил он. – Не возражаешь против моей компании?
– Нет.
