очень серьёзно.
У нас в запасе один урок – урок географии, после которого нас ждёт разбирательство. Подумать только – ещё даже страсти после случая с шилом и распоротым лицом Хильды Майер не улеглись, как бах – и новое происшествие. Наша гимназия точно заговоренная. Одноклассницы облепили нас и давай расспрашивать, кто чего и как. А мы не знаем ничего. Вернее, я и Сара делаем вид, что не знаем.
– Ну да! – кричат нам. – Не знаете вы! А за что вас после уроков в учительскую зовут?
Гранчар в ответ что-то бессвязно мычит, Келлер от волнения глотает и звуки, и целые слова, а Сара будто уверена, что произошло просто небольшое недоразумение. Однако ей, похоже, едва верили, помня про историю с кражей копилки. Ещё немного, и нашей гренадерше Хельге придётся уже от Сары оттаскивать кого-то из одноклассниц. Опять я поймала на себе десятки косых взглядов, однако никто не решался обвинить меня, да и у остальных были такие искренние растерянные лица, что нам поверили, что мы ничего не знаем.
Кончились уроки. Симона хватает меня за руку и шепчет:
– Имей в виду – и остальным скажи: вы ничего не знаете! Она решила, что вы обокрали моего отца! Она всё врёт! Скряга, хуже отца… Пока замуж за Рихтера не вышла, была нормальной… Боже ты мой! Ждите меня, я скоро! – Симона буквально подрывается с места и выбегает из гимназии, надевая пальто на ходу. Я медленно с понурым видом иду в учительскую. В отношении меня давно действует презумпция виновности – чуть что украдут, или какой ещё инцидент, скажут, Зигель опять виновата. И ладно бы действительно виновата была, так нет же! Я иду позади всех и останавливаюсь, заслышав голоса. Один из них принадлежит Ингрид. На секунду задержавшись, я вижу в рекреации Филиппа Гранчара. Он по-прежнему худой и бледный, однако вида молодцеватого – не забывает за собой следить.
– Не-не, что вы, Мила вообще никогда не воровала, – говорил Филипп. —
Попрошайничала – да, но воровать…
– Я знаю, Мила не способна на такое, – отвечала Инга. – Но эта поганка может и свалить на неё! После того случая…
Не раз уже после того омерзительного случая с портретом из уст Инги слышались такие нелестные слова, как «поганка», «дрянь» и прочие.
– Спокойно, Инга – всё будет хорошо, я уверен, Мила ни при чём.
– Может, я всё же пойду?
– Нет-нет, это лишнее.
«Вот так номер! То-то бы удивились наши курицы, увидев всё это», – думала я, ускоряя шаг. Нет-нет, я не буду распускать язык. Однажды я уже потеряла доверие Инги, а если и теперь начну такие сплетни распускать… Пора было «на суд», то бишь, в учительскую. В этот раз все учителя вышли. Фрау Вельзер заняла место за столом, рядом с ней сидела Эмма Рихтер, а на диванах примостились Филипп Гранчар, мои родители, прислуга Келлеров и темноволосый с проседью мужчина – Вальтер Манджукич, отец Сары. Последний уже смотрел на дочь тяжёлым немигающим взглядом, как бы спрашивая, где она уже успела «отличиться». Сара испуганно пожимала плечами и шевелила губами, пытаясь, очевидно, убедить отца, что она ни в чём не виновата. Классная дама наблюдала со стороны. Мы же сели на приготовленные нам стулья. «Как настоящие подсудимые», – подумала я.
– Так, фрау Рихтер, расскажите подробно: что случилось?
– Рассказываю, – начала тётя. – Вчера вместе с Симоной пришли ещё четыре девочки. Они вертелись около кассы, разговаривали с Рудольфом, потом Симона вдруг упала и подвернула ногу. Рудольф отвлёкся, а они что-то там возились, оглядывались. Я потом пересчитала – пропало пятнадцать крон! Я уверена, их украли!
– Та-ак, прелестно, – строго заметила фройляйн Гауптманн. – Почему вы так уверены, что украли их именно они?
– Ну так сами посудите: после их прихода я вдруг недосчиталась пятнадцати крон! Мы с кассиршей всё проверили. Ошибки быть не может! Это как понимать?
Действительно, всё было просто, как дважды два. Должно быть, и Эстер сейчас поняла, что к чему, хотя она только несла в своей сумке злосчастный портсигар. Но если она укажет на Сару или на меня, то Сара легко парирует, мол воровка – Келлер, а на неё пытается лишь спихнуть ответственность, иначе откуда у неё в сумке портсигар, который она никогда не носила с собой?
– Девочки, предлагаю виновной самой сознаться, – строго посмотрела на нас фрау Вельзер.
Но никто не сказал «я украла». И Эстер с Сарой не сказали «мы украли», хотя участие первой ограничивалось лишь передержкой злосчастного портсигара. Мы все практически слово в слово рассказывали одно и то же. А я, поймав на себе скептический взгляд начальницы, протянула вперёд запястья и произнесла:
– Да-да, опять я во всём виновата! После того, как вы меня, не разобравшись обвинили в краже копилки, я уже ничему не удивлюсь. Ведите меня сразу в полицию, чего уж там!
– Анна, не паясничай! – резко обрывает меня мама и я замолкаю, подсознательно готовясь к тому, что опять я окажусь во всём виноватой.
– Что за спектакль вы затеяли? – вдруг перебил всех собравшихся Филипп Гранчар. – Мила ни при чём, и сами девочки подтверждают, что она вообще у вешалки торчала! Вы меня только за этим с работы дёрнули?! А если сейчас что-то сломается? Вам плевать, да? Прекратите этот цирк сей же час!
