Он изображал раздражение и злость очень натурально, как заправский актёр. Я бы подумала, что он снова не в себе, если бы не видела, как мило, почти по-домашнему, он беседовал с Ингой. И хотя сама Мила, да и её отец знали, что каяться не в чем, волновались не меньше моего.
В это время дверь дважды приоткрылась. Наверное, мне кажется. Ан-нет, в скором времени дверь отворилась и в учительскую вошёл не кто иной, как наш грозный математик.
– Добрый день, фрау Вельзер, – он сразу обратил внимание на постные и хмурые лица всех присутствующих и поинтересовался: – А что тут у нас стряслось?
– Вы, наверное, слышали, что у фрау Рихтер кто-то украл пятнадцать крон? – спросила фрау Вельзер. – Мы разбираем пока, что к чему.
– Понимаю, а эти, – он оглядел всех нас, – тут при чём?
– В том-то и дело, что пропажу мы обнаружили как раз после их визита, – встряла фрау Рихтер.
– Очень интересно, – нахмурился Бекермайер. – Так, Келлер, продублируйте, пожалуйста, всё, что вы ранее сказали.
Хитрая тактика – заставить человека повторить всё, что он рассказывал ранее. Тут сбиться легко, если ты в чём-то виноват, волнение будет не скрыть.
– Мы пришли в кафетерий, я купила чашку какао, – с некоторой раздражённостью говорила она. – Потом Симона подвернула ногу, мы отвлеклись на её крик, ну, а потом герр Кауффельдт отдал Симоне пять крон мелочью. Посидели ещё и ушли. Всё.
– Хмм… Любоптыно. Странно, что сама Симона не присутствует на этом своеобразном допросе, – с некоторой издёвкой заметил математик. – Она бы многое прояснила. Зачем ей нужны были эти кроны?
– Я попросила одолжить, – вмешалась Сара, чем привлекла внимание не только Бекермайера, но и своего отца. – И я говорила об этом уже сто раз, – в интонациях Сары прослеживалось глухое, но назойливое раздражение. Сама она сидела, сцепив пальцы и не шевелилась. «Нервничает», – думала я.
– Но как же вышло, что фройляйн Кауффельдт одолжила вам вместо пяти крон пятнадцать? Неслыханная щедрость, право ж слово!
– На что вы намекаете? Вы думаете, я украла эти несчастные кроны? – Сара немного успокоилась, старалась говорить беспечно.
– В самом деле, – вмешалась фрау Вельзер, – вы прокурор что ли?
– Да разве ж это допрос? – спросил Бекермайер с лёгкой усмешкой, поймав на себе пристальный взгляд Вальтера Манджукича. – Тут и не пахнет таковым. Я со своей стороны, конечно, допускаю, что всё это просто совпадения, однако обстоятельства дела вынуждают меня думать во вполне определённом направлении… Я думаю, это не первый подобный случай. Все воры начинали с того, что брали что-то где-то по мелочи, и если не были пойманы за руку, продолжали воровать. Со временем аппетиты растут. Хочется чего-то большего…
Он метнулся к своему столу, где в вазочке лежали простые карамельки, взял три штуки и положил в карман пиджака.
– Вот я взял, незаметно, сколько взял. Посторонний и не заметит, что стало меньше. А вот так, – он пересыпал уже все в карман, – Уже заметно, что кто-то свои ручки шаловливые тянул. Так что, девочки, сами сознаемся или будем дальше отпираться?
– Если вы думаете на меня… – начала было я, но математик меня прервал:
– С вашей стороны красть после того случая с копилкой – самоубийство. Вы же будете первой подозреваемой! Ладно, я отвлёкся. Вот как по-вашему, есть ли связь между неожиданным падением фройляйн Кауффельдт, отвлечением ресторатора на неё и пропажей денег из кассы? И вы, Манджукич, как-то очень удобно оказались рядом…
– Да, выходит, мы не гимназистки, а какая-то пиратская шайка, – Сара пыталась говорить с иронией, но нотки раздражения всё равно проскальзывали.
Раздражение и внутренняя паника в ней накипали, она уже не могла подавлять их. «Как бы со зла и не проговорилась», – думала я, глядя на Сару.
– Да, найдите в этой схеме хоть один изъян, Ватсон, – развёл руками Бекермайер. – Одно дело красть незаметно, осторожно, в меру. Ну как детвора лазает в сад за яблоками, собирает подгнившую падалицу с земли, и вряд ли кто заметит пропажу. А тут вдруг целую ветку ободрать…
– Вы на что это намекаете?! – вдруг вскочил Вальтер Манджукич. – Моя дочь – не воровка! Вы её за руку ловили?
– Я что, напрямую заявил, что украла Сара Манджукич?
– Я, по-вашему глухой?
Обстановка в кабинете накалилась. Я сама была, как на иголках и уже готова была рассказать, как Сара спрятала сперва деньги в рукав, потом – в портсигар. Теперь-то я поняла, зачем Сара подсунула Эстер в сумку портсигар с деньгами, а после огорошила её известием о том, что якобы отдала на передержку. Ведь знай Эстер заранее всю схему, вряд ли у неё получилось бы натурально изобразить удивление, если вдруг скажут, что она взяла деньги из кассы, к которой даже не подходила.
В этот момент мне уже не кажется, что с дверью творится что-то неладное. Она в самом деле открывается, на секунду и в скором времени является запыхавшаяся и вспотевшая Симона.
– Фрау Вельзер, они ничего не крали! – кричит она с порога, и вскоре в кабинет врывается и сам Рудольф Кауффельдт.
Он одет по-городскому, в пальто, на голове – шляпа-котелок.
