Дочка Тонги медленно переводила жесты отца.
– Поросенок, крокодил… Поросенок охотился на кро…
Тонга разозлился и показал пальцем на лоб, дескать, думай, что говоришь.
– …Крокодил охотился на поросенка. Поросенка привязали за ногу трое пангапу… трое белых людей. Потом пришли хули…
– Это кто? – не выдержал Виктор.
– Хули – это племя в глубине джунглей.
– А-а-а-а… А хули тут непонятного, – съязвил Лавров.
– Что?! Давай послушаем, Вик…
– Да я говорю – интересное название… кричащее…
Дочка Тонги внимательно смотрела на отца, который по мере своего жестикулирования все больше и больше сжимался к комок.
– Хули был маленький и злой… Он убил всех… Он съел всех… Мне страшно, я дальше не могу…
Тонга так и не смог закончить свой рассказ жестами и, плача, скрылся за занавеской хижины. Дочка, близкая к истерике, бросилась за отцом. Сожаление о чем-то имеет срок годности, как любое сильное чувство. Все однажды становится безразлично. Время все стирает в порошок. Но для Тонги это время еще не настало.
Казалось, страх Тонги передался Пиакор, она с широко раскрытыми глазами в поиске решения обернулась к Виктору. Журналист с жалостью смотрел на вход в хижину.
– Надо искать хули.
– Кого искать? Ты же слышал, хули съели европейцев! – Пиакор сорвалась. – Какие поиски? Они сделают с нами то же, что и с этими тремя несчастными.
– Я не верю. Пока не увижу своими глазами, я ни во что не верю. На улице двадцать первый век. Какой каннибализм? Ты что, смеешься надо мной?
– Вот пангапу! Я тебе говорю. Ты мне не веришь? – Пиакор злилась, удивлялась, жаловалась, уговаривала. В этих словах было все.
Виктор был непреклонен.
– Я пойду сам.
– Как сам?
– Тебе нельзя, у тебя нога болит, – спокойно объяснил журналист, – да и не женское это дело – к людоедам в гости шастать. К тому же я и не верю, что они людоеды. Явар, пойдешь со мной? Киевской экспедиции требуется проводник и провиант. Возможно совместительство. Хоть ты и не такой аппетитный на вид, как Пиакор!
Виктор обратился к проводнику как раз тогда, когда тот подошел к ним. Он издалека видел, что беседа приобрела эмоциональный характер, и решил узнать, что все-таки случилось.
– Пойду, маста Вик. А куда?
– Искать племя хули.
Явар опешил и после долгой паузы растерянно произнес:
– Маста Вик, говорят, что они – людоеды.
– Так говорят, что и вы дикари! Но это же не так? – Виктор не изменил себе. – Или боишься?
Наш провокатор испытующе смотрел на Явара. Пиакор была вне себя.
– Не слушай его, Явар. Он – сумасшедший! Не иди с ним!
Явар еще немного помолчал. Трудно представить, что творилось у него в голове. Рядом стояла женщина, которая вчера ночью разговаривала с ним, звезда прайм-тайма, о которой он мечтал всю свою юность. И вот сейчас ударить перед ней лицом в грязь… Да никогда в жизни! Он с мальчишеским задором, руки в боки, прошелся туда и обратно перед Виктором и Пиакор.
– Если боишься… – Виктор опять брал парня на слабо.
– …Я ничего не боюсь! – отрезал Явар. – Я пойду за вами, маста Вик!
Виктор протянул Явару руку.
– Молодец! По статистике, 80 % людей пропадают без вести при переходе от слов к делу.
– Вик! А если они тебя съедят?
– А если они его съедят, я вернусь за тобой! – смело подхватил Явар.
– Вот и неси ее обратно! А то у меня уже руки болят, – ухмыльнулся Лавров.
– Вик! Я не поняла! – обиделась Пиакор.
– Я же сказал, что больше тебя на руки не возьму. Явар, помогай тем, кто в беде, и они будут помнить о тебе, когда опять будут в беде!
