воротами церкви, Катлубай ещё думал: рисковать – не рисковать, то теперь услышав «Чёрт с ней», зарделся, как мальчик, и как тогда, когда увозили в Екатеринбург солдаты его семью, он с психу прыгнул с моста, так и сейчас со злости на себя и на окружающих влетел в горящий храм. Люди на улице попадали на колени. Тишина овладела всем и вся, слышался только треск сгорающих внутренностей церкви.
– Жиря! – Вдруг крикнул мальчик и побежал на встречу Катлубаю. Жиря, так называли в разговорах между собой Жирякова рабочие и их дети, чёрный с головы до пят вышел из церкви, выкашливая дым клубами, как паровоз. В руках он держал икону. Это был образ Божьей Матери «Знамение».
И упали люди, стоящие на ногах – на колени, а стоящие на коленях лбами стали бить в землю… И завопили, и зарыдали, и застонали.
– Боже праведный, Иисус наш Христос, чудо-то какое! Это как же?! Слёзы стекали с блаженных лиц в снег, но тот не таял, и слезинки, как бисер по ковру, раскатывались по округе.
Люди приняли за чудо не то, что Котлубай уцелел в огне. Дело в том, что икона, которую он вынес, уже лет десять была покрыта чёрной копотью, и чем только ни чистили икону, и как только ни молились, Божья Матерь всё оставалась под чёрной коркой. И вот, наконец, сельчане увидели, как выглядит Она, по легенде спасшая в своё время сотни домов от пожара, и у которой сейчас просили люди защиты от огня.
Храм от пожара икона Божьей Матери «Знамение» не спасла. Катлубай хмуро провожал языки пламени, отпрыгивающие от всех церковных куполов и ускользающие в небе. После очередной такой вспышки провалилась кровля, ещё одна вспышка – и купола разом рухнули в огонь, внутрь церкви. Жиряков в этот момент почему-то пожал плечами, хотел что-то сказать, но не смог, только наклонился к снегу, взял его немного на ладонь и начал протирать вынесенную из огня икону. Божья Матерь просияла и просияли лица людей и самого Катлубая. Он опять пожал плечами и, крепко держа икону, зашагал домой, мягко ступая голыми ногами на хрустящий покров.
Храм отстроили в тот же год, уже к осени. Он и сейчас стоит в одном из сёл Урала и икону Божьей Матери «Знамение» там почитают особо.
А Жиряков после этого случая прожил ещё несколько лет. Ушел внезапно, никого не мучая. Говорят, завещал себя сжечь, но просьбу эту не исполнили, похоронили все-таки по православному обычаю.
На могилу Катлубая часто приходили люди, молились за упокой его души и… разжигали костры. Сельчане помнили, больше всего в последние годы своей жизни барин любил подолгу смотреть на огонь.
Безумцы
Фрагмент романа «Завтра стану богом»
16:00
Задрожал зеленый. Пешеходы протоптали пыль пешеходного перехода и навалились на узкую московскую улочку. Навалились всем телом, да еще подпрыгнув, будто вступили на край узкого бревна, свисающего краями с пня, желая перевесить всю улицу с ее домами, машинами и магазинчиками на себя. Но улица даже не вздрогнула. Единственное изменение – с другого конца улицы выкатилась краснявая точка. Кто-то выкинул клубок старых ниток из арки? Точка стала расползаться в воздухе и превратилась в вязаную шапку. Под шапкой лицо, его пока не видно. Можно разобрать лишь седую бороду. Борода от ходьбы качалась, обметая воротник когда-то малинового пиджака. Теперь он походил на плащ, один рукав вытянулся, как у старой кофты, второй отсутствовал напрочь, пуговицы тоже вырваны, полы пиджака напоминали бахрому, к тому же в нескольких местах откусанную собаками. Погрыз кто-то и рубаху, свисающую поверх штанов серо-желтой плащаницей. Вместо штанов – и это подошедшие ближе горожане смогли разглядеть – блестели детские застиранные колготки, когда-то украшавшие московские дворовые турники, приспособленные под вешала. В районе ступней колготы разъехались. Об обуви – догадывались прохожие – эти распухшие почерневшие ноги даже не мечтали.
А ведь мелькнула на горизонте сначала такая яркая точка. И вот нате вам – нарисовался!
– Батюшки мои, и как он ходит, чай не май! – Подивилась прохожая, дама преклонных лет профессорского вида.
Местная дворничиха, ломающая у одного из магазинов костлявыми руками коробки, ответила даме:
– Конечно, не май, октябрь уж, а ему чего? Он и в мороз так ходит.
– Бомж? – спросила, не глядя на дворничиху, профессорша.
– Какой там?! Юродивый. – Да вы что?! – и дама зачем-то прижалась к стене ближайшего дома, оттуда уже как могла стала разглядывать это невероятное существо.
– Вот дает, – удивилась дворник, – Его уж давно все знают, Кипряшку-то.
Кипряшке, по чертам лица можно было дать лет сорок, но глаза выдавали старика. К тому же он так хитро на всех смотрел, с таким мудрым прищуром, что даже у самых пожилых встречных ему людей возникала оторопь – неужели так долго живут?!
Профессорша преклонных лет зависла на его созерцании – внезапно рука юродивого щипнула ее за живот. И звонкий голос быстро по-детски проговорил: «Гроб твой обит, за тобой стоит, за хлебом идешь, до пасхи сгниешь».
Дама плюхнулась на покоцаный первым снегом асфальт.
– Да что такое-то? Ты мне? – испуганно заговорила она? – Ты дурак, небось?
– Ага, дурак. Помрешь скоро, вот и делов-то, – бубнила дворничиха под нос, незаметно перекрестив и недавнюю собеседницу и дурачка.
Нарисовавшийся свернул к храму Апостола Иоанна в Богословском переулке. Там его уже встречала толпа людей, в толпе разглядывались телекамеры и
