фотоаппараты. Никто не двигался, все замолчали. Над переулком прогремел колокол.
Юродивый запрыгал на одной ноге, потом покружил вокруг толпы, расставив руки крыльями, и нырнул в ближайшую от паперти урну. Вскоре на крупном плане телевизионные операторы разглядели скомканную пластиковую бутылку газировки, на этикетке еще можно было разобрать слово «Лимонад» и название фабрики «АкваПродукт».
Бутылку юродивый поставил перед собой на асфальт, упал перед ней на колени и стал бить головой об асфальт. Мудрые глаза то и дело разбрызгивали по сторонам слезы. Вспышки камер как сорвавшиеся с цепи собаки запрыгали вокруг, зеваки заохали, еще раз ударил колокол.
Стоящий среди людей, но выделяющийся из толпы своей яркой розовой жилеткой журналист федерального канала отстучал на планшете сообщение выпускающему редактору: «Юродивый благодарит компанию, спасшую больного ребенка. Берем в эфир?»
10:00
Главный редактор новостной программы федерального канала Антон Петрович Нелидов, закинув ноги на стол, покачивался в своем любимом кресле, когда-то подаренном ему одним известным режиссером. Напротив редактора в обычном офисном кресле красовалась его заместитель Мариночка – тридцатилетняя стерва и карьеристка. Нелидов ее любил. Не только за грудь и за податливость. Как человек, уже тридцать лет проработавший на отечественном ТВ, он точно знал – положиться можно только на стерв и пассивных геев. Такие не подводят. Сегодня Мариночка обрадовала шефа трогательной новостью – рано утром известная фирма по выпуску газировки перевела на счет онкобольной девочки пять миллионов рублей, столько требовалось для операции. Об этом ребенке стало известно вчера к обеду, Маша из Тольятти срочно нуждалась в помощи, тот случай, когда счет идет на часы, но у родителей денег на срочную операцию не нашлось. В подобные моменты у главного редактора всегда начинала болеть шея, он точно знал, если не найдет способ помочь людям – она будет доканывать до самой смерти. Но все что он мог придумать – объявить марафон по сбору помощи денег в девятичасовом итоговом выпуске новостей. Но пока люди переведут, пока деньги упадут со счета на счет, пока оформление документов – смерть ждать не будет. После обеда в тот день шея уже разламывалась на части, и не разламывалась, а разгрызалась невидимыми голодными псами. К вечеру главред не выдержал и ушел домой, приказав все-таки объявить в вечернем эфире марафон.
Но марафон не понадобился, потому что уже в шестичасовом выпуске в традиционном включении из Богословского переулка новая московская звезда, главная медиаперсона последних месяцев, юродивый, мудрец и провидец вдруг сел посреди улицы в лужу, заплакал и заговорил детским голосом – «В Тальяте поплыву, Маше помогу, Машку кто спасет – на небко попадет». Мариночка, получившая картинку с места события, догадалась, о чем говорит провидец, и срочно выдала в эфир информацию об умирающей девочке. Уже через пятнадцать минут в редакцию позвонил известный газированный магнат.
Нелидов новости не смотрел, но по тому, как от шеи отлегло – догадался о чуде. Что конкретно случилось, он, конечно, не знал, ему и не надо было, главное – случилось, произошло. Для босса телевизионных новостей эти глаголы давно заменили все самые важные на свете слова.
– Сегодня будем с Богословского включаться? – спросила Мариночка. – А то замеры показывают, что от юродивого зрители подустали.
– Я сам решу, когда, кому, от чего отдыхать.
Марина вздрогнула и потянулась к верхней пуговице на кофточке.
– Тогда я пошла пока?
– Иди, моя хорошая, иди.
Только две вещи нравились Нелидову в его работе. Производить эффект на подчиненных девушек и осознавать, что ты можешь спасать чьи-то жизни. Когда это удавалась, он испытывал примерно те же чувства, какие испытывал двенадцатилетнем парнем, пробегая с удочкой в руках по грязным улицам своей невозможно малой родины. Он бежал до воняющей всей менделеевщиной речке, точно зная, что хоть одного пескаря, но он обязательно выдернет. Значит, любимый кот снова оближет ему пятки.
Нет, это не чувство счастья, это чувство того, что счастье в твоих руках.
Еще бы шея никогда не болела…
Сегодня в одиннадцать у генерального директора телекомпании совещание. Надо быть там. А до этого Нелидов должен познакомиться с кандидатом в его команду. Молодой журналист с восьми утра ждал у дверей кабинета. Вошедший на прием к главному редактору парень увидел ту картину, которую и должен увидеть человек, попавший в первый раз на примем к телевизионному начальнику – ноги на столе, в руках сигара, несколько звонящих мобильников валяются на подоконнике, вдоль всех четырех стен висят телеэкраны, увидел глаза, заведомо знающие все, что было и как будет, волосы длинные седеющие, собранные в косичку.
И услышал пришедший ровно то, что и должен был услышать: «Заходи, старичок, садись, рассказывай».
Из парня будет толк – сразу заметил главред. Но надолго он в новостях не задержится – слишком умный взгляд. Редакторский. А на эту должность здесь и без молодого дарования очередь в десятилетия.
– А ты, старик, семейный? – перебил Нелидов стройный рассказ кандидата о своих достижениях на каком-то провинциальном канале.
– Детей нет, жена есть, – ответил тот.
– Ну, ты знаешь, у меня принцип – я не беру тех, у кого нет детей. Ты уж не обижайся. Да и говорок у тебя, я слышу, забавный. Ты исправь говор-то,
