— Сервус, Олекса, да ты буржуй! Теперь, когда есть деньги, больше ко мне не заходишь? Разве так годится? Теперь ты меня избегаешь, теперь тебе мои бигосы не по вкусу, — смотри, как тебя эти деньги испортили!
— Да какие деньги! — возмутился художник. — Да ты мне сам советовал, чтобы картины продал, чтобы иметь валюту на материалы. Пойдем, увидишь…
Повел пана Эдзя домой. Оказалось, что Новакивский оплатил самые срочные долги, а остальное потратил на краски, кисти и холсты. Целых два покоя были завалены этим материалом, и уж на ужин в кнайпе художник не имел ни гроша.
Последний стакан
Женщина пришла в «Атлас» за мужем, и хочет забрать его домой.
— Ручаюсь словом, что сейчас пойду только выпью этот стакан, — говорит муж.
После ухода жены зовет официанта:
— Этот стакан не забирайте. Я его выпью в конце, а пока дайте другой под пиво.
Невеселый трафунок
Зачастую навещал ресторацию молодой кино— и спортивный критик Ярослав Бохенский, который был автором единственной в 20-е годы украинской книги о различных актерах в киноиндустрии под названием «Серебряные тени». Один экземпляр он послал в Голливуд в Калифорнию знаменитой кинозвезде Грете Гарбо. Все во Львове это знали и, конечно, за это подкалывали. Однако, к удивлению общественности, он получил-таки от Греты Гарбо письмо с благодарностью и еще ее фотоснимки с собственноручной подписью, чем очень гордился.
О нем в кабаре «Кузнечик» пели песенку:
В 1930 г. в Бухаресте, где разыгрывались футбольные матчи, вместе со спортивной дружиной «Украина» поехал и Ярослав Бохенский. Но эта его поездка закончилась трагически, он утонул в Черном море на курорте Констанца.
Как споили Алексея Толстого
По рассказу некоего забытого всеми литератора Степана Макивки, который попытался влиться в ряды новой социалистической эпохи, эта история выглядела так.
После освобождения в золотом сентябре во Львов, кроме группы украинских ведущих писателей, приехали и несколько из России. Бажан, Корнейчук, Десняк налаживали социалистическую литературу, а российские писатели посещали различные рестораны, где на столичные деньги можно было хорошо гульнуть. Графа Толстого перепить никто не мог, потому что у львовских литераторов алкогольная закалка явно отставала. У Толстого денег было много; будучи сталинским фаворитом, он мог себе позволить пир на широкую ногу.
Дошло до того, что граф начал откровенно смеяться: «Что вы, галичане, за писатели — сами напиваетесь, а меня перепить не можете». И тогда несколько писателей, а среди них были Петр Козланюк, Александр Гаврилюк и Степан Макивка, решили сбить немного графскую спесь. Пригласили его в ресторан «Атлас».
Писатели прибегли к хитрости и решили споить Толстого медовухой, характерным свойством которой было то, что человек может выпить ее много и не чувствовать опьянения, пока не попытается встать из-за стола. Этот напиток можно было пить легко, и бутылки открывались без перерыва. Через некоторое время граф снова начал смеяться, что вот львовяне обещали его споить, а он лишь немного опьянел. Обещали ему, что он не дойдет собственными ногами до «Жоржа», а он вот сейчас встанет и уйдет.
— А мы свое слово сдержали, — возразили львовяне, — идите, если сможете идти.
Граф дернулся встать — но где там, бухнулся опять в кресло: ноги не держали.
Пришлось пана графа вести под руки, сажать в бричку и везти в «Жорж» в люлю. Говорят, что впоследствии граф закупил несколько ящиков этого напитка и отправил из Львова в свои ленинградские имения вагон вина из запасов «Атласа».
