Свечерело, кофейня опустела окончательно. И собственно в это время стало постепенно происходить ее преобразование. Сначала исчезли вешалки, стоявшие по углам. Перед тем я уже заметил на боазериях (панелях) дыры от выкрученных шурупов — следы после раз и навсегда пропавших со стен вешалок. И сразу я понял, что с этой минуты гости обязаны сдавать одежду в гардероб, следовательно, готовятся танцы.
И действительно — потом забрали столики из центра зала, а на красные мраморные столешницы остальных столов накинули белые скатерти, что означало для любой кофейни автоматическое повышение цен до уровня концертных. Наконец открыли пианино и погасили свет, оставив только несколько слабых цветных лампочек: цветных — для настроения, слабых — ради экономии.
Преобразование свершилось. «Карлтон» стал дансингом, изолированным от Валов и их публики зашторенными окнами, сквозь которые пробивались только крапинки разноцветных лампочек».
Благодаря танцевальному залу «Карлтон» стал местом сбора фордансерок (танцовщиц), которые хотели наняться на работу.
«Cafe De la Раіх»
Кофейня с таким экзотическим названием, произносившимся как «Де ля Пэ», находилась не только в самом людной части Парижа, но и во Львове на площади Марийской, 6–7, где при советах был ресторан «Москва».
До 1909 г. это был ресторан К. Гугета «Авеню», где собирались купцы, адвокаты и посредники. А когда он поменял владельца, то изменил также и название. Во время войны был закрыт, и открыли его 1 ноября 1919 г.
Сюда зачастила разнообразная публика, хотя и не такая изысканная, как в «Жорже». Оркестра здесь не было, и ничто не тревожило приглушенного гомона посетителей. Именно поэтому на время облюбовали ее молодые украинские писатели.
Приятно было к вечеру разместиться на балконе, откуда видно лучшую часть центра с длинным и широким сквером, который ведет в городской театр.
Свои рефлексии о кофейне оставил нам писатель Степан Левинский в газете 30-х годов «Навстречу»: «Почему такое название? Может, потому, что раз в неделю сидят здесь рядом представители разных политических и литературных мировоззрений. Безразлично оглядывают друг друга уголками глаз и размышляют. Это не значит, что в кофейне царит молчание. Наоборот, ведь здесь много неплохих дам, горстка аутентичных поэтов, нескольких критиков, отдельный столик издателей.
Художники и пластики толпятся вокруг авторитетов кисти. Есть здесь еще несколько литературных снобов и гангстеров. Есть мисс Украины. Время от времени попадет в кофейню какой-нибудь музыкант и ударит в публику аккордом сенсаций.
Рядом есть темные комнаты, отделенные и заслоненные непроглядными занавесками, совсем как в Париже. Но вместе с тем нет элегантной парижской публики, там даже редко пьют настоящее шампанское. Там играют в карты. Игра в карты — это тот фиктивный микрокосм, упорядоченный до подробностей, где ничто непредвиденное не происходит… П, ены? Может, слишком высокие, как для кризисных времен, поэтому некоторые должны довольствоваться стаканом воды».
Но напоминала кофейня Париж своим названием недолго, потому что львовяне перекрестили ее в «Де ля Пейс» из-за большого количества евреев, которые здесь с самого утра до вечера просиживали. В конце концов, это заставило постоянную публику переселиться в другие места. Потеряв изысканных клиентов, владелец ввел джаз-банд и оркестр, но это его не спасло.
Несмотря на прекрасный вид за окнами, столики у окон вовсе не пользовались успехом, ибо ни у кого из посетителей кофейни не было времени и терпения восхищаться прекрасными видами. Сюда приходили на газеты, на кофе, но чаще всего — в поисках бизнес-интересов. А для этой светлой цели нужно было прежде всего видеть не пейзаж, а других посетителей и интересантов, и самому быть на виду. Таких лиц легко было отличить по их манере сидеть — лицом, а не в профиль, в центральной части помещения.
Диваны под окнами, один напротив другого, у каждого столика были обращены по давнему милому венскому обычаю одним боком к залу, а вторым — к улице. Собственно так сидели офицеры и элеганты у окон известной кофейни «Fenstergucker» на Kaerntnerstrasse в Вене, обозревая сквозь стекла уличное движение. Именно так устраивались в венских кнайпах влюбленные — слепые ко всему, что происходит в помещении или на улице, уставленные глазами друг на друга.
Но все это не имеет никакого смысла для важных купцов, которым совсем не удобно сидеть глаза в глаза, их совещания происходили совсем в другой позиции. Обычно один из собеседников садился на диване у стены, обращенный лицом к своему собеседнику напротив, а тот, повернутый боком, опирался одним локтем на ручки кресла, а вторым на стол и, переплетя ладони, смотрел прямо перед собой.
Совещания эти завершались с выгодой для обеих сторон — то есть без результата. Благодаря чему никто на тех совещаниях ничего не терял. А впрочем, чего можно ожидать в период общей депрессии, веевшей от Гетманских Валов? Не зря и еврейская поговорка гласит: богатый интереса не делает, это только бедный человек должен делать интерес. А посетители «De la Раіх» к бедным не относились, и могли интересов не делать. Могли позволить себе
