Дани удивленно распахивает глаза. Выскользнув из-под руки Ферджи, она осторожно ползет на четвереньках поближе к отцу с Мией, чтобы не пропустить ни слова.
– Мия…
– Разве я тебе не нравлюсь?
– Не в этом дело.
– Ты, наверное, удивишься, но все дело именно в этом. Мне не нужны прочные отношения, я лишь хочу наслаждаться моментом. – Она придвигается еще ближе. – Дай волю своим чувствам, это совершенно безобидно.
– Мия, ты чудесная девушка, и, поверь, твое внимание не может не льстить. Но мне, в конце концов, нужно нечто большее. Послушай, не бывает безобидного секса, все имеет свою цену, и цена эта, по крайней мере для меня, – потеря моральных устоев, а именно того, что оба наших поколения в последнее время слишком быстро отринули.
– Забавно. Вот уж не думала, что ты у нас консерватор-республиканец.
– Насколько мне известно, мораль не имеет политической принадлежности.
– Нет ничего аморального в том, чтобы быть счастливым.
– Есть, если ты предаешь свою семью.
– Джонас, никто ничего не узнает.
– Я буду знать, и этого вполне достаточно. Послушай, в последнее время я пришел к пониманию нескольких вещей. Нравится мне это или нет, но я старею. С физической точки зрения я уже далеко не тот человек, каким был когда-то. Мое тело меня подводит, а ум временами где-то блуждает. Господь свидетель, я уже далеко не образец успешного человека. Бремя прожитых лет, бедность и публичное унижение не могли не сказаться на чувстве самоуважения. И все же на склоне лет, лежа на смертном одре, или умирая на больничной койке, или становясь кормом для большой белой акулы-переростка, я смогу предъявить нашему миру хоть что-то незыблемое – свои моральные устои и тот факт, что моим детям не придется за меня краснеть. И возможно, в конце концов это будет единственным, что имеет значение.
Мия лукаво улыбается:
– Ты даже не представляешь, что теряешь.
– Поверь, отлично представляю. Но знаешь, чего не хватает мне еще больше? Объятий моей любимой жены. Ее жалоб на мой храп посреди ночи. Возможности поиграть в бейсбол с сыном. Любви моей маленькой девочки. Ее доверия. Мне не терпится вернуть все это назад, а значит, я не могу быть с тобой, потому что не хочу компрометировать себя ради минутной и бессмысленной страсти.
– О’кей, я уважаю твою позицию. Итак, кто ждет тебя на яхте?
– Не знаю. Но кто бы он ни был, ему явно удалось посадить меня на раскаленную сковороду. И теперь я должен встретиться с ним лицом к лицу, пока мы все здесь не сгорели в этом адском огне.
Джонас перелезает через борт и спускается по грузовой сети на «Зодиак». Проверяет уровень бензина в баке, отшвартовывает спасательную лодку и запускает мотор.
Дани ложится обратно и, вытирая мокрые от слез глаза, прислушивается к разносящемуся над морем вою мотора.
Остров Дестракшен
Северо-западное побережье штата Вашингтон
Ночь уже на исходе. Она прячется за предрассветной дымкой, которая загорается серебристо-серыми огнями всякий раз, когда ее прорезает мощный луч маяка. Окутанный тьмой океан грозно вздымается и опадает, накатывая на скалы.
Катер Береговой охраны продолжает описывать круги вокруг острова Дестракшен, таща за собой тампер вместе с буем и три туши самцов морских львов.
Терри, завернувшись в шерстяное одеяло, дремлет в «Зодиаке». Растянувшийся рядом с ней Джошуа следит за морем через рваные просветы в тумане. Низкий звук тампера разносится вдоль поверхности воды, сливаясь с рокотом спаренных двигателей катера «Кейп Калверт».
Джошуа допивает кофе, затем, словно невзначай, прижимается к Терри, осторожно просовывая ногу между ее коленями.
Терри начинает ворочаться:
– Что ты делаешь?
– Просто пытаюсь согреться.
– На вот, возьми мое одеяло. – Терри отталкивает Джошуа и поспешно встает, энергично топая, чтобы восстановить циркуляцию крови в озябших ногах. – А который час?
– Начало пятого.
– Утра? Фу, это просто нелепо! – Она поднимается по алюминиевому трапу в рубку.
Рон Марино храпит на складном стуле, положив голову на согнутую руку, покоящуюся на картографическом столе. Брайан Олмстид уже занял свое место за пультом управления.
Терри явно разочарована:
– Почему он дрыхнет? И кто следит за чертовым рыболокатором?
– Все под контролем. – Брайан тычет пальцем в панель управления. – Твой мег всю ночь играл с нами в кошки-мышки. Всякий раз, как мы делали новый круг, он исчезал с экранов, уходя на глубину.
– Тогда остановите катер.
– Нельзя. Если скорость будет меньше трех узлов, приманка затонет.
– Наплевать. Если шум двигателей отпугивает Ангела…
– А разве не вы нам говорили, будто Ангел не боится лодок?
– Нечего указывать мне, что я говорила, а что нет. Просто делайте, что вам велят. Остановите двигатели.
Брайан пожимает плечами:
– Вы босс. – Он сбрасывает скорость, выключая двигатели.
«Кейп Калверт» замедляет ход и ложится в дрейф, покачиваясь на кильватерных волнах.
Над морем повисает тишина. Слышно только доносящееся со стороны буя глухое «бум-бум-бум» тампера.
Голодный самец в отчаянии.
Вот уже девять часов возбужденный хищник курсирует туда-сюда вдоль двухсотфутового утеса на краю зоны субдукции Каскадия. Он ощущает вкус морских львов, чувствует, как они плавают по поверхности моря, но каждый раз, как голодный мег поднимается в поисках пищи, на него обрушивается волна звуковых вибраций, которая реверберирует в голове, точно камертон.
Голод снова гонит хищника наверх. Поднявшись вдоль континентального склона, большой самец предпринимает очередную атаку, перегруженные органы чувств ведут его по мелководью прямиком к пище.
– Ну вот. Она возвращается, – сообщает Брайан. – Смотрите, она поплывет через плато, а затем вернется на триста ярдов назад, в западном направлении.
Терри сосредоточенно вглядывается в приближающуюся красную точку на светящемся зеленом дисплее рыболокатора. И чем ближе к катеру искомый объект, тем сильнее колотится ее сердце и потеют ладони.
Точка замедляется, колеблется и резко разворачивается.
