Его глаза были широко открыты и с любопытством взирали на мир. Он сосал кулачок и казался совершенно довольным жизнью. На Джоан он взглянул с доверием, а когда она аккуратно развернула пеленку и пощекотала ему животик, одарил ее беззубой улыбкой.
– Какой у нас хороший мальчик, – проворковала она.
При звуке ее голоса малыш склонил головку набок, и его беззубая улыбка стала шире, а на пухлых щеках появились ямочки.
Это был красивый малыш с приятным круглым личиком, носиком-пуговкой и большими круглыми глазами цвета весенней травы. Джоан наклонилась ближе и почувствовала тот неповторимый волшебный запах, который исходит только от младенцев, и ее сердце наполнилось воспоминаниями о младенческих днях Каллума.
Это были страшные дни. Арчибальд дико ревновал ее к сыну, не позволяя ей проводить с ним ни одной лишней минуты, и она очень боялась, что он может обратить свой гнев на беззащитного младенца. Страх за сына заставил ее понять, что она обязана бежать от Арчибальда любой ценой, если не ради себя, то ради спасения ребенка.
Джоан взяла на руки младенца, который оказался довольно тяжелым – крепкий и сильный маленький мальчик. Такого любой мужчина с гордостью назовет своим сыном.
– Твоя мама наверняка перестанет плакать, увидев тебя, – сказала Джоан, быстро и ловко запеленав младенца.
Она перехватила мальчика поудобнее и повернулась к двери, но в этот момент проснулась няня.
– Что вы делаете? – завизжала она. – Положите молодого хозяина на место!
От ее пронзительного голоса малыш сразу заплакал. Джоан принялась укачивать его, бросая гневные взгляды на служанку.
– Замолчи, – прошипела Джоан, – или я скажу твоей хозяйке, что ты спала вместо того, чтобы следить за ребенком.
– Он тоже спал, – возмутилась женщина и протянула руки, чтобы взять ребенка. – Не было никакой опасности.
Джоан отвернулась.
– Он нужен матери. Я отнесу его.
Она вышла из комнаты. Недовольная няня шла за ней по пятам. Все три сестры ждали их, глядя на дверь. Бриенна, когда ей дали младенца, сразу перестала всхлипывать и облегченно вздохнула. Она поцеловала сына, прижала его к груди, и тот требовательно захныкал.
– Лучше дайте его мне, – сказала няня. – Он уже почувствовал запах молока и теперь требует очередной еды.
– Но ведь я кормила его два часа назад, – улыбнулась Бриенна.
– Вы не должны портить ребенка, давая ему грудь всякий раз, когда он потребует, так он вырастет жадным, – заявила няня и подошла, желая взять малыша.
Но Бриенна только теснее прижала сына к груди. Он сразу принялся активно искать материнскую грудь.
– Пусть немножко поест. Это успокоит и его, и меня, – сказала Бриенна.
– Нет! – воскликнула няня.
– Да! – вмешалась Джоан и пригвоздила няню взглядом к месту. – Так лучше и для матери, и для ребенка.
Бриенна подняла неуверенный взгляд на Джоан, потом посмотрела на сестер, и Джоан снова поразила ее молодость. Девочка, почти ребенок.
– Ну же, давай, – велела одна из сестер, – покорми его.
Бриенна кивнула, расшнуровала платье на груди и спустила его ниже. Лишь только показался сосок, малыш сразу к нему приник.
А Джоан почувствовала болезненный укол прямо в сердце. Она тоже хотела сама кормить Каллума, но Арчибальд лишил ее этой материнской радости, заявив, что только крестьянки сами кормят своих детей. Ничего не сказав ей, он нанял кормилицу, неопрятное создание, любившее мужчин, эль и вино. С первого взгляда Джоан прониклась к ней отвращением и презрением. Однако она научилась использовать пороки кормилицы себе на пользу. Когда та была занята мужчинами и выпивкой, а такое бывало довольно часто, Джоан втайне нянчилась с Каллумом. Эти драгоценные украденные мгновения сформировали неразрывные узы между матерью и ее ребенком и дали ей смелость, необходимую, чтобы бежать от тирании Арчибальда.
От воспоминаний Джоан отвлек тихий разговор сестер между собой. Она подошла ближе, рассчитывая получить больше информации.
– Он такой маленький и невинный, – сказала Бриенна. – Он почти никогда не плачет, всегда улыбается. Бедняжка, что с ним будет?
– Мы должны молиться, и Господь направит нас на путь истинный, – произнесла одна из сестер – та, что пониже ростом.
Высокая сестра фыркнула.
– Господь отверг Бриенну уже много месяцев назад. Мы должны сами придумать, как ее спасти.
– Отец будет в ярости, – предупредила низкорослая сестра.
– Он заберет у меня Лайама, – всхлипнула Бриенна. – Я знаю, если он это сделает, я умру от горя.
– Твой сын – сильный и здоровый мальчик. Не сомневаюсь, лэрд Макферсон гордится таким внуком, – вмешалась Джоан.
– Он незаконнорожденный, – напомнила высокая сестра.
Бриенна съежилась. Ее глаза наполнились слезами, и она нежно погладила младенца по головке, глядя на него с любовью и заботой.
– Красивый малыш с невероятными глазами, – добавила Джоан. – Я никогда не видела глаз такого цвета.
– У него зеленые глаза – в точности как у отца, – с гордостью проговорила Бриенна и снова разрыдалась.
Сестры засуетились вокруг нее, оттеснив Джоан. Та легко уступила им место, в уме снова и снова повторяя слова Бриенны. «У него зеленые глаза – в точности как у отца». Джоан слышала их совершенно ясно. Но как это может быть? Ведь у Малколма Маккенны глаза голубые.
Джоан сидела у окна в женской гостиной, положив на колени вышивку. Она пришла сюда прямо от сестер Макферсон, желая подумать о том, что узнала. Эти странные слова Бриенны…
«Он сказал, что его зовут Малколм Маккенна… У него зеленые глаза – в точности как у отца».
У Джоан были все основания довести эту информацию до сведения отца. Или лэрда Маккенна. Но ей было жаль Бриенну, и она не собиралась выдавать ее, пока не узнает правду.
Опыт научил ее, что поспешность приводит к глупым поступкам, а сейчас от ее поступков зависит судьба многих людей.
Открылась дверь, и в комнату вошла леди Агнес, развеяв надежды Джоан на несколько минут покоя и тишины. Но она никак не выказала своего разочарования, чтобы не доставлять Агнес удовольствия.
– Вот ты где прячешься, – визгливо проговорила Агнес.
Она подошла ближе. Под ее ногами громко хрустели сухие стебли камыша. Воздух наполнился приятным ароматом трав, но выражение лица Джоан осталось непроницаемым.
– Что тебе нужно? – спросила Джоан.
– Очень многое надо сделать до вечерней трапезы, – сообщила Агнес.
«Какой же у нее противный голос!»
– Я тебя не понимаю, Агнес. То ты раздуваешься от важности и объявляешь себя хозяйкой замка, то являешься и просишь моей помощи.
– Я никогда в жизни ничего не просила! – выкрикнула Агнес с негодованием.
Джоан сморщила нос, словно наступила в кучу конского навоза.
– У меня нет
