На Луне есть горы гигантского размера, как и на Земле, а скорее гораздо больше, поскольку они [даже] видны нам. Именно благодаря им, а не чему-то иному Луна испещрена маленькими темными пятнами, поскольку высоко вздыбленные горы (как говорят нам законы перспективы) не могут поглощать и отражать свет Солнца так же, как остальная Луна, плоская и гладкая{465}.
Когда в 1609 г. Галилей направил усовершенствованный телескоп на Луну, то смог рассмотреть нечто более удивительное и определенное, чем «маленькие пятна» (вероятно, именно их мы теперь называем кратерами). На границе света и тени – она разделяет светлую и темную части Луны, – которая должна была быть гладкой непрерывной линией в том случае, если бы Луна представляла собой идеальную сферу, он увидел темные отметины там, где поверхность должна была быть светлой, и пятна света на темной стороне. Это, как утверждал Галилей, тени и освещенные участки, которые можно наблюдать в горах на восходе Солнца. Он подтвердил гипотезу Плутарха и – независимо от своего желания – снова открыл вопрос о существовании других обитаемых миров{466}. Как выразился Джон Донн в 1624 г. (вероятно, имея в виду также Николая Кузанского или Бруно)[172]:
Человек, верный Природе, далек от того, чтобы думать, будто есть в мире что-то, существующее как единичное, – было бы неразумием полагать, будто сам этот мир – единственный: каждая планета, каждая звезда – иной мир, подобный сему; разум склоняется к тому, чтобы представить себе не только все множество многоразличных созданий в этом мире, но и множество миров[173]{467}.
В «Звездном вестнике» (1610) Галилей признавал только влияние Коперника; Плутарх, Николай Кузанский и делла Порта не удостоились упоминания, что казалось несправедливым Кеплеру (который, совершенно очевидно, считал, что сам внес существенный, достойный упоминания вклад в эту область){468}. Астрономия, использовавшая телескопы, представлялась как нечто совершенно новое – и это было правдой.
Однако Хэрриот уже видел ровно то же самое, что и Галилей. До нас дошел рисунок, сделанный им 26 июля 1609 г. Изображенная на нем граница света и тени явно не отличается регулярностью, но эта нерегулярность представляет собой то, что в информатике называется «шумом»: она не имеет смысла и не содержит информации. У нас есть и другой рисунок Хэрриота, датированный 17 июля 1610 г.{469} Разница заключается в том, что Хэрриот к этому времени уже прочел «Звездный вестник» Галилея, опубликованный весной. Теперь увиденное им в точности совпадало с тем, что наблюдал Галилей. И действительно, он явно сравнивал иллюстрацию Галилея с тем, что он видел в свой телескоп, поскольку и там и там присутствует большой круглый выступ. В действительности на Луне нет такого заметного объекта, и ученые предположили, что Галилей сознательно увеличил кратер, позволяя зрителю лучше рассмотреть эту характерную особенность ландшафта{470}. Хэрриот, наблюдая за Луной, видел неровную границу света и тени, светлые и темные участки, горные хребты и долины, которые описывал Галилей, – и убедил себя, что видит воображаемый кратер Галилея. После того как Галилей описал увиденное, показал наблюдателям, как нужно смотреть, отрицать существование на Луне гор и долин было уже невозможно; однако лишь Галилей мог понять то, что видит, поскольку его телескоп значительно превосходил инструмент Хэрриота, а он сам (в отличие от Хэрриота) привык к рисункам, основанным на законах перспективы. Анонимный автор трактата 1604 г. был абсолютно прав, утверждая, что теория перспективы служит ключом к пониманию изображения поверхности Луны.
Наблюдая Луну, Галилей повернул свой телескоп к Юпитеру и обнаружил, что у этой планеты есть спутники. Согласно общепринятой астрономии Птолемея, все небесные тела вращались вокруг Земли; проблема с теорией Коперника состояла не только в том, что она приводила Землю в движение, а Солнце ставила в центр Вселенной, но также в том, что требовала вращения Луны вокруг Земли, в то время как сама Земля вращалась вокруг Солнца. Спутники Юпитера делали такую конструкцию не столь неправдоподобной, какой она казалась. Теперь Галилей торопился опубликовать свои открытия, которые буквально за несколько месяцев полностью изменили астрономию, – пока остальные приобрели телескопы, с помощью которых смогли подтвердить его находки.
Одно из изображений Луны. Из «Звездного вестника» Галилея, 1610. Целью Галилея было показать, что граница света и тени (линия между светлой и темной сторонами Луны) не гладкая, а неровная: это доказывает, что Луна не является идеальной сферой. По обе стороны границы можно увидеть тени (на светлой стороне) и светлые пятна (на темной стороне), как при восходе Солнца в горах, когда вершины освещаются раньше долин
Однако в этой истории есть еще кое-что, на первый взгляд незаметное. Галилей не только совершил выдающееся открытие; с помощью телескопа он увидел нечто там, где раньше ничего не было. Зимой 1609/10 г. он превратил кажущееся «ничто» в «нечто». Представление о том, что почти из ничего можно воссоздать целый мир, казалось абсолютно нелепым, но именно это и делал Галилей. В 1610 г. предложение препарировать клеща тоже выглядело нелепостью, но с помощью микроскопа осуществить его оказалось возможным уже совсем скоро.
Кеплер был готов к новому миру, в котором ничто превращается в нечто, лучше, чем все остальные, включая самого Галилея. Кеплер тут же написал письмо Галилею, которое вскоре было опубликовано в Праге, Флоренции и Франкфурте под названием Dissertatio cum Nuncio sidereo и в котором он восхищался открытиями Галилея, хотя другие подозревали Галилея во лжи, а он сам еще не видел эти открытия собственными глазами. Если, как утверждал Галилей, на Луне есть горы, то возможно, Бруно был отчасти прав – возможно, Луна обитаема, а жизнь не ограничена Землей. Кеплер попытался изготовить собственный телескоп, однако инструмент получился недостаточно хорошим, чтобы рассмотреть спутники Юпитера. 5 сентября ему удалось получить телескоп Галилея, присланный курфюрсту Кельна, и он наконец увидел все своими глазами. Кеплер сравнивал свои снежинки с маленькими звездами; теперь всюду, куда он направлял телескоп, он находил их – достаточно для настоящей метели.
Первый рисунок Луны Хэрриота, какой он увидел ее в телескоп, до прочтения книги Галилея: Хэрриот не понял, что граница света и тени может быть интерпретирована как свидетельство существования гор и долин, и она казалась ему лишенной смысла
Рисунок Луны Хэрриота после того, как он прочел «Звездный вестник» Галилея: под влиянием Галилея Хэрриот рисует большой округлый объект, который присутствует на иллюстрации Галилея, но не наблюдается на поверхности Луны. Возможно, Галилей намеренно увеличил типичный кратер, чтобы показать его структуру, образованную светлыми и темными участками; Хэрриот мог последовать его примеру или искренне верить, что кратер действительно находится в этом месте, поскольку хороший телескоп позволял увидеть одновременно только часть лунного диска
§ 3Напрашивается вывод, что открытия, о которых рассказывал «Звездный вестник», – это самое важное, что Галилей увидел в телескоп. На самом деле это не так. По всей видимости, вскоре после выхода книги Галилей впервые наблюдал пятна на Солнце, которые можно было рассматривать как убедительное доказательство, что небо не является неизменным, но поначалу он не знал, что с этим делать: только в апреле 1611 г. Галилей начал публично говорить о пятнах на Солнце.
В октябре 1611 г. Галилей, к тому времени перебравшийся во Флоренцию, приступил к наблюдению за Венерой с помощью своего телескопа. Причина была проста: Венера представляла проблему как для системы Птолемея, так и для системы Коперника, поскольку согласно обеим теориям ее удаленность
