Важно понимать, что заявление Мелькоте было решающим фактом: модель Птолемея, в которой планеты (в том числе Солнце и Луна) вращались вокруг Земли, была признана неверной. Не подлежало сомнению, что Венера вращалась вокруг Солнца (и это становилось все очевиднее по мере приближения времени следующего прохождения через солнечный диск); вероятно, Меркурий тоже вращался вокруг Солнца. После 18 мая система Птолемея, продержавшаяся более 1400 лет, получила смертельный удар. Теперь предстояло выбрать между системой Коперника (все планеты, в том числе Земля, вращаются вокруг Солнца), системой Браге (все планеты вращаются вокруг Солнца, а Солнце вращается вокруг Земли, которая неподвижно покоится в центре Вселенной) и компромиссом между моделями Браге и Птолемея, когда внутренние планеты вращаются вокруг Солнца, а внешние – вокруг Земли. Ни один серьезный астроном уже не защищал традиционную систему Птолемея, после того как было доказано существование фаз Венеры; этим занимались только плохо информированные философы. Более того, сложилось единое мнение, что система Тихо Браге несовместима с верой в существование твердых небесных сфер. Теперь всякий, кто хотел поверить в твердые сферы, должен был представить, что Солнце вращается вокруг Земли, эпицикл в деференте, а затем – что Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца, пересекая сферу Солнца. Неудивительно, что это считалось еще одним аргументом против теории твердых сфер (которую до последнего защищал Клавий){478}.
Современные история и философия науки утверждают, что такого понятия, как решающий факт, не существует. Мы уже убедились, что теория двух сфер не пережила открытия Америки; теперь мы обнаружили, что традиционная астрономия Аристотеля не могла пережить открытие фаз Венеры. Так, в августе 1611 г. математик Маргерита Саррокки, оппонент Коперника, назвала фазы Венеры «геометрической демонстрацией того, что Венера вращается вокруг Солнца». Астроном ордена иезуитов Кристофер Гринбергер 5 февраля 1612 г. написал Галилею из Рима, подтверждая, что годовые изменения Венеры «точно такие же, как месячные изменения Луны, что со всей ясностью демонстрирует, что она вращается вокруг Солнца»{479}. Галилей в первом письме к Маркусу Вельзеру о солнечных пятнах, написанном 4 мая 1612 г. (опубликовано в 1613) так говорит о фазах Венеры: «И мы неизбежно должны заключить… что Венера обращается вокруг Солнца»{480}. 25 июля 1612 г. иезуит Кристоф Шейнер, споривший с Галилеем относительно пятен на Солнце, в письме к Вельзеру называл фазы Венеры «неотвратимым аргументом»: «Венера вращается вокруг Солнца: в будущем ни один разумный человек не осмелится оспаривать это»{481}. В третьем письме о солнечных пятнах, датированном 1 декабря 1612 г., Галилей пишет, что фазы Венеры «служат единственным, твердым и убедительным аргументом в пользу ее вращения вокруг Солнца, не оставляя места для сомнений»{482}. Никто не осмеливался выставлять себя в глупом свете, оспаривая эти утверждения[178].
Фронтиспис книги Джованни Баттисты Риччоли «Новый Альмагест», 1651. На весах, которые держит Астрея, богиня справедливости, взвешиваются соперничающие системы устройства мира, Тихо Браге и Коперника; Риччоли принадлежал к тем известным астрономам, которые отстаивали превосходство системы Браге. На полу лежит система Птолемея, которая стала недоказуемой после открытия Галилеем фаз Венеры, а сам удрученный Птолемей изображен на заднем плане. В той версии системы Браге, которой отдавал предпочтение Риччоли, Юпитер и Сатурн вращались вокруг Земли, а не вокруг Солнца
Легко показать, что традиционная астрономия Птолемея, главенствовавшая до 1610 г., немедленно погрузилась в кризис: достаточно взглянуть на издания стандартного учебника, «Трактата о сфере» Сакробоско, а также более совершенного учебника, «Новая теория планет» Пурбаха. В данные для Сакробоско включены, например, «Комментарии» Клавия, которые с 1570 по 1611 г. выдержали пятнадцать изданий, а также одно последнее издание в 1618 г. (для сравнения, было напечатано всего два издания «Коперниканской астрономии» (Epitome Astronomiae Copernicanae) Кеплера, впервые опубликованной в 1618). Клавий печатался в Риме, Венеции, Кельне, Лионе и Сен-Жерве. Ни один из новых учебников не мог заменить книги Сакробоско, Пурбаха и Клавия по той простой причине, что нового консенсуса относительно устройства Вселенной не сложилось вплоть до окончательного триумфа взглядов Ньютона, уже в XVIII в. – к этому времени латынь сменили национальные языки, и ни один учебник не мог претендовать на международное признание.
На этом графике показано количество разных изданий «Трактата о сфере» Сакробоско (форматы ин-октаво, ин-кварто и ин-фолио показаны отдельно) и книги Георга Пурбаха «Новая теория планет» – двух стандартных учебников, элементарного и углубленного, для изучения астрономии в университетах эпохи Возрождения. Цифры у основания столбцов – это начало десятилетий; таким образом, 1470 указывает на 1470–1479 гг. Совершенно очевидно, что издание труда Коперника (1543) не повлияло на продажи этих книг, но после кометы 1577 г. наблюдается явный спад, как и после появления новой системы Тихо Браге в 1588 г. Тем не менее потребность в них полностью восстановилась в 1600–1610 гг., и не столько благодаря новым, более убедительным комментариям Клавия, опубликованным в объемных томах ин-кварто, сколько из-за дешевых изданий ин-октаво. Однако сразу же после открытий Галилея, сделанных с помощью телескопа, спрос на эти учебники резко упал. Это свидетельствует о том, что телескоп уничтожил астрономию Птолемея. Сведения об изданиях Сакробоско взяты из списка в работе Юргена Хамеля «Исследование «Сферы» Сакробоско» (Studien zur «Sphaera» des Johannes de Sacrobosco, 2014), а об изданиях Пурбаха – из WorldСat. Я в долгу перед Оуэном Джингеричем (как всегда), который обсуждал со мной этот график, а также предложил распределить издания Сакробоско по форматам.
§ 4Таким образом, в 1611 г. считалось общепризнанным, что Луна похожа на Землю в том смысле, что на ней также есть горы, а Венера представляет собой непрозрачное тело наподобие Земли и Луны. Из этого следовало, что если Земля обитаема, то обитаемыми могут быть и другие небесные тела; если Венера ярко сияет в земном небе, то и Земля должна так же ярко сиять в небе над Венерой. Философы-схоласты обладали богатым воображением и часто представляли, что смотрят на Землю издалека, даже со звезд, но они не могли представить, что Земля может сиять, как самые яркие звезды.
Сам телескоп предоставлял возможность совершить своего рода космическое путешествие – по выражению Гука, «перемещение на небо, несмотря на то, что во плоти мы остаемся на Земле»{483}. Теперь все стали представлять, как выглядит Земля из далекого космоса. Мильтон изобразил Землю как мир, который «повис на золотой цепи, подобный крохотной звезде». А Паскаль пошел еще дальше, представив, как трудно различить Землю при взгляде из далекого космоса – «едва приметный штрих в необъятном лоне природы»[179]. Это стало новой банальностью. Для Локка Земля не точка, а клочок: «на нашем небольшом клочке, на Земле», «этого клочка Вселенной»{484}. Идея о том, что Земля неизмеримо мала по сравнению с Вселенной или что можно представить, как она выглядит издалека, была не нова; новым стало расширение масштаба, которое пришло вместе с новой астрономией, так что Землю можно было одновременно представить как яркую звезду, видимую с другой планеты, и как невидимую из дальнего космоса, а также то, что идея увидеть Землю издалека занимала умы образованных людей[180].
Телескоп Галилея внезапно сделал реальными две идеи, которые раньше выглядели чисто абстрактными и теоретическими: существование других обитаемых миров и бесконечность пространства. Вскоре эти две гипотезы проникли и в художественную литературу{485}. Уже в 1612–1623 гг. Джон Уэбстер в пьесе «Герцогиня Мальфи» (The Duchess of Malfi) говорит, что телескоп Галилея позволяет рассмотреть другой большой мир, Луну{486}. В Англии фантастическое произведение Фрэнсиса Годвина «Человек на Луне» (The Man in the Moone) было издано после смерти автора, в 1638 г. – оно было написано после 1628 г., – и переведено на французский и немецкий. Этот рассказ о путешествии на Луну стал первым английским произведением научной фантастики{487}. Годвин
