Например, в 1662 г. Джон Граунт опубликовал статистику смертей в Лондоне, указав причину смерти и предполагаемый возраст умершего. На основе этих данных он впервые дал оценку ожидаемой продолжительности жизни для разных возрастных групп – первые надежные данные, которые могли служить основой для калькуляции цены на страхование жизни. Он жил уже в новом мире статистической точности. Именно от ученых, от таких людей, как Уильям Петти, один из первых членов Королевского общества, который исследовал Ирландию, правительственный чиновник Грегори Кинг – фактически бухгалтер – получил концептуальные методы, которые позволили ему подсчитать (очень приблизительно) то, что мы теперь называем валовым национальным продуктом для Британии и Франции за 1696 г., чтобы понять, у какой страны больше ресурсов для победы в войне, которую они вели. (Кинг подсчитывал не только численность жителей и их облагаемый доход, но также численность коров, овец и кроликов){535}. У нас есть то, чего не было у греков и римлян, – надежные факты и точная статистика, и если речь идет не о состоянии одного коммерческого предприятия, то началось это с научной революции XVII в.
Подчеркивая, что факты «установлены» и что необходимо научиться их устанавливать, я не подразумеваю, что они субъективны и зависят от культуры. До получения официального названия в 1865 г. гора Эверест была такой же высокой и так же покрыта снегом, как и после, но обнаружение и распространение фактов об Эвересте требовали процесса наименования, процесса измерения, процесса нанесения на карту. До 1865 г. Эверест стоял на том же месте, но фактов о нем не было. Факты о горе Эверест были установлены, и этот процесс имел три составляющих: обнаружить, сделать и объявить.
§ 2Теперь перейдем к делу, то есть к конкретному примеру установления факта (и на какое-то время забудем об анахронизме, неизбежном при употреблении слова «факт» для описания деятельности людей, не знавших этого слова). В ночь на 19 февраля 1604 г. в Праге Иоганн Кеплер измерял положение Марса на небе при помощи металлического инструмента под названием квадрант{536}. Разновидность измерений, которые он пытался выполнить, была прекрасно известна астрономам: подобные измерения они выполняли со времен Птолемея. Однако, по мнению Кеплера, измерения Птолемея были недостаточно точными – как и все остальные, сделанные за прошедшие века, за исключением, возможно, измерений Тихо Браге. Та ночь выдалась очень холодной и ветреной. Кеплер обнаружил, что без перчаток руки быстро замерзают и он не может справиться с инструментом, а в перчатках точная настройка невозможна. Сильный ветер задувал свечу, и поэтому считывать и записывать показания приходилось при свете тлеющего угля. Кеплер не сомневался, что результаты будут неудовлетворительными, – он полагал, что ошибся на 10 минут угловой дуги (минута составляет одну шестидесятую градуса). На современном школьном транспортире вы не различите десять минут угловой дуги, и только один астроном до Кеплера считал такую точность неудовлетворительной. Птолемей и Коперник полагали 10 угловых минут допустимым пределом погрешности. Но Кеплер работал с Тихо Браге, который изобрел новые инструменты, обеспечившие невиданную точность – до одной угловой минуты.
Таблица смертности Граунта. Из книги «Естественные и политические наблюдения», 1662. Граунт собрал статистику о ежегодном количестве рождений и смертей, а также причинах смерти, из списков умерших, которые каждый год публиковались в Лондоне. Эти данные он использовал для расчета ожидаемой продолжительности жизни для каждой возрастной группы и для оценки численности населения Лондона – у него получилось 460 000, а не 7 миллионов, как утверждали некоторые
Кеплера занимали такие маленькие величины, потому что он понимал астрономию совсем не так, как его предшественники. Раньше астрономы видели своей целью математические модели, которые правильно предсказывали положение планет на небе. Все они соглашались, что такие модели должны включать сочетание круговых движений, поскольку философы указали им, что все движения в небе обязаны быть круговыми. Для Кеплера проблема заключалась в том, что круги, эксцентрики и эпициклы были геометрическими конструкциями; не существовало никаких доказательств того, что такая конструкция действительно имеет место на небе. Более того, его предшественники с удовольствием пользовались двумя разными моделями для каждой планеты: одной для вычисления ее движения с востока на запад, а другой – с севера на юг.
Кеплер знал, что на небе нет хрустальных сфер, и понимал, что планеты движутся сквозь пустое пространство по траекториям, которые он назвал «орбитами». Кеплер заменил сферы орбитами, поскольку стремился заменить геометрию физикой. (Слово «орбита», используемое в этом значении, отмечало ключевую инновацию Кеплера; раньше орбитой называли след, оставленный колесом на земле, или углубление, в котором расположен глаз. Орбита – физическое явление, а сфера – геометрическая абстракция{537}.) Чтобы понять, как движутся планеты, Кеплер представил паромщика, пытающегося пересечь быструю реку. Если вы направляете планету сквозь пространство, задавал вопрос Кеплер (он был готов представить, что планетами управляет разум), то как определить свое местоположение и как не сбиться с курса? Эксцентрическая орбита, которая предполагала идеальную окружность с неизвестным центром в однородном пространстве, казалась ему невозможной. Кеплер был убежден, что необходимо предполагать силы, действующие сквозь пространство – его воодушевляла недавно опубликованная работа Гильберта о магнитах, – и спрашивал себя, как небесный кормчий будет определять свое положение{538}. Поэтому он настаивал на применении единой математической модели для описания движения планет по небу. Когда он пытался применить свой метод к Марсу, используя сочетание окружностей Тихо Браге, то получал удовлетворительный результат для долгот (ошибка 2 угловые минуты), но неудовлетворительный для широт. Когда он внес коррективы в геометрические расчеты, чтобы получить правильные широты, ошибка в определении долгот достигала такой величины, которая когда-то считалась несущественной, но Кеплеру казалась неприемлемой: целых 8 угловых минут{539}.
Но дело в том, что, если Кеплер намеревался найти систему окружностей, которая правильно описывала бы движение Марса, он бы ее нашел – что он сам впоследствии признал. Однако он стал проверять другие математические модели и обнаружил, что может получить удовлетворительную погрешность (менее 2 угловых минут), если представит орбиту как эллипс, в одном из фокусов которого находится Солнце. Его предшественники отвергли бы это решение, поскольку оно не предполагало кругового движения. Однако Кеплер остался доволен, поскольку мог представить физическую силу, которая заставляет планету двигаться в пространстве, ускоряясь при приближении к Солнцу – источнику силы – и замедляясь при удалении от него. Разумеется, он был прав – это сила притяжения{540}.
Кеплер не знал слова «факт» (он писал о явлениях, наблюдениях, эффектах, опытах, to hoti), но явно понимал, что ему нужны именно факты. И решил поместить на титульную страницу своего трактата «О новой звезде в созвездии Змееносца» (1606) изображение курицы, клюющей зерна во дворе, с девизом «grana dat e fimo scrutans» («роясь в навозе, она находит зерно»). Он представлял себя не великим философом, а человеком, который готов искать факты. А поскольку ему требовалось сделать свои факты заслуживающими доверия, он был вынужден прибегать к риторическим приемам, которые, если судить по литературе, были изобретены гораздо позже: многословное перечисление незначительных деталей (тлеющий уголь, при свете которого он считывал показания инструментов в ночь на 19 февраля 1604), стремление сообщать о неудачах (свою так называемую войну с Марсом он представляет как бесконечную череду поражений) с такой же тщательностью, как и об успехах{541}. В «Новой звезде» Кеплер даже знакомит нас со своей женой, как будто мы пришли в гости к ним домой, и объясняет, что ему было трудно