И, черт, если уж быть честной с собой, нужно признать, что и она того стоит. Она заслуживала возможности быть с таким мужчиной, как Хантер. Никто не сказал, что отношения должны длиться вечно. Она будет счастлива и несколькими неделями. Просто немного развлечется.
Он, конечно, умеет развлечь?
Он кажется идеальным мальчиком для развлечений.
Она провела пальцами по мягкой бородке. По его губам. Они были упругими и тоже мягкими.
Его глаза открылись. Его взгляд был непроницаемым, но она не желала тревожить себя такими пустяками.
Она позволила соленому морскому ветерку овеять ее, унести тревоги и страхи. Именно страх держал ее в этом большом особняке на холме. В темном доме с отцом, который то ненавидел ее, то делал вид, что любит. Страх заставил ее использовать коробки с документами в своих интересах, страх выгнал ее из отцовского дома сегодня утром и толкнул к этому мужчине.
Хантер.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил он, отступая.
Они сели в байдарки, вернулись к магазину и переоделись. Выйдя из раздевалок, оба почувствовали себя неловко. А может, только она одна почувствовала себя неловко?
Хантер вышел вперед, взял ее руку, переплел пальцы и повел туда, где они оставили машину.
– Не могу представить, как это – расти с таким отцом, как тренер.
– Не плохо и не хорошо. Он просто игнорировал меня. Думаю, будь я другим человеком, усерднее старалась бы заставить его заметить меня. Но вместо этого я просто оставалась в тени.
– Но вы не всегда были в тени, верно?
– С ним – всегда. Я хорошо училась, и у меня были прекрасные мама и отчим. И росла я странно: всегда в центре их внимания. Потом как-то летом я приехала в Калифорнию на четыре недели, но отец равнодушно ко мне отнесся. Думаю, я проецирую часть его неприязни на вас, – призналась она.
Собственно говоря, Феррин была в этом уверена. Он один из любимчиков отца. Трудно не хотеть того, что он получал от тренера. Уважение. Внимание.
– Я ничего подобного не чувствовал. Мне кажется, вы боитесь доверять себе. И вот сейчас не можете просто расслабиться и чувствовать себя со мной непринужденно.
– Может быть, – вздохнула она. – Но я ни на секунду не верю, что вы со мной откровенны и естественны.
Он пожал плечами.
Она заметила, что он часто это делает. Возможно, считает это самым подходящим нейтральным ответом. А может быть, защитная реакция. Способ не отвечать, когда предмет беседы был слишком близок к правде. И она понимала это. Действительно понимала. Она сама хотела убежать от вещей, вызывавших в ней слишком много эмоций. Но разве это когда-нибудь и чему-нибудь помогало?
– Как насчет уговора? Вы перестанете сопротивляться и ответите мне, а я попытаюсь расслабиться, чтобы сегодня мы могли повеселиться, – предложила она.
– Мне и так хорошо. Вы заставляете меня снова чувствовать, Феррин. Это не вожделение. Потому что вожделение легко объяснимо и подогревается гормонами. Это нечто большее. Никогда не думал, что опять буду испытывать нечто подобное к женщине.
Она насмешливо выгнула бровь:
– И я должна этому верить?
Он глуповато улыбнулся:
– Именно. Это правда. Я хочу вас, не стану отрицать, но дело не только в этом. Для меня это не просто очередное завоевание.
– Смею надеяться, что нет, – пробурчала она, но в его голове звучали беспечные нотки, отчего ей хотелось улыбаться. – Так что же это значит – не просто очередное завоевание?
– Полагаю, вам нужно побыть со мной рядом, чтобы узнать наверняка.
– Я вполне намерена так и поступить. – заверила она.
Он обнял ее за плечи и притянул ближе. Оба стояли на ветру, глядя на горизонт, и она перестала волноваться.
Он приподнял ее подбородок и опустил голову, завладев ее губами. Медленно. Полностью.
Когда они снова пустились в путь, он повез ее по скоростной автостраде Пасифик-Коуст. Они по очереди подпевали песням, льющимся из цифровой радиостанции, и наперебой старались назвать имя исполнителя. Вспоминали лучшую еду в их жизни: стейк в Аргентине – для него, бисквит с клубникой в Плант-Сити, Флорида, – для нее. Она на время забыла о своем отце и футболе и всем том, что не давало ей покоя в этой жизни.
Забыла, что постоянно сомневалась, стоит ли доверять Хантеру, мало того, среди смеха и признаний в вещах, казавшихся мелкими и незначительными, поняла, что начинает доверять ему. Она стала показывать ему настоящую Феррин Гейнер, и если не ошибалась, увидела Хантера-человека. Не игрока НФЛ, преследуемого давним скандалом.
Глава 5
Прошло немногим больше недели с того дня, который она провела с Хантером. Верный своему слову, он оставил ее в покое, предоставляя принять решение, и словно исчез из ее жизни. Всю эту неделю она провела в одном доме с тренером. И по-прежнему не была близка к решению.
Она стояла в коридоре у отцовского кабинета перед дверью из цельного дерева и ручкой из полированной латуни. Может, это игра воображения, но она чувствовала, что отец не хотел бы видеть ее в своем кабинете.
Она открыла дверь, вошла и быстро закрыла ее за собой. Осторожно ступила в комнату, которой избегала со времени своего возвращения в Калифорнию. Постояла на пороге, вспоминая, как подростком хотела войти сюда, а отец жестом приказал ей убираться.
Может, именно поэтому она не хотела позволить Хантеру рыться в коробках? Не желала быть здесь с тем, кого в этот кабинет пускали. Но сегодня кабинет казался всего лишь пустой комнатой, а отец лежал наверху, в постели, делая вид, что спит, лишь бы не разговаривать с ней.
Наконец Феррин подошла к большому письменному столу орехового дерева, давнишнему подарку матери. Как часто она удивлялась тому, что такие разные люди могли влюбиться друг в друга.
Иногда мать говорила, что это безумное увлечение. То самое опьянение, которое случается, когда встречаются двое совершенно разных людей, и тогда они запутываются в мифе романтики и любви. Но это совсем не та крепкая связь, какая была у ее матери с отчимом. Дин был порядочным человеком и таким же преподавателем, как мать. Они были настоящей парой.
Тряхнув головой, Феррин отбросила эти мысли и прошла по деревянному полу. Одна стена комнаты была уставлена встроенными, сделанными на заказ книжными шкафами. Ее отец был одним из самых успешных тренеров в студенческом футболе, так что на полках стояло множество кубков. Кроме того, у него всегда были фотографии выигравших команд. Избегая смотреть на стену славы, она подошла к письменному столу. Там стоял компьютер, но она знала, что отец редко им пользовался. Она включила компьютер и стала открывать ящики стола. Почти ничего, если не считать стопки писем, которые домоправительница положила в верхний левый ящик, и фотографии Феррин под ними. Ее сфотографировали на выпускном вечере по случаю окончания колледжа. Она понятия не имела, что отец ее хранит.
