Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он кинулся на помощь и, схватившись за повод, остановил перепуганное животное. Петушков пострадал.
Судя по его словам, у него была вывернута нога, сломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на всем худом теле.
– А зуб-то как вылетел? – заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.
– Да шерт его знает, – шепелявил помятый Ваня, – камушек попал, ударил, он и вылетел.
– Что ж ты рот так широко открывал? – спросила я.
– Посмотрел бы я на тебя, – обиделся Ваня.
Роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.
– Слушай, Ась, а вылечи его тоже, – вдруг предложил гном, – упырей лечишь, а ногу да руку что, не сможешь?
– Попробую, – согласно кивнула я.
Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на ушибы:
– Нет, не подпушкайте ее ко мне, она меня так вылешит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!
Тут он сконфузился, покраснел и замолчал, потому как вчера на пьяную голову хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня проговорился, и скабрезные развеселые истории оказались лишь пьяным трепом.
– Знаешь, что, – отрезала я, – не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегации, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Данийю!
– Ну уж нет! – Ваня подскочил на кровати, позабыв про увечья. – Хошешь всю шлаву шебе?
– Эх, жаль, – стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, – а я-то думала, что твою лошадь возьму.
– Шо?! Во тебе! – Иван показал мне огромную дулю.
Ехали молча. Наоравшись за ночь, разговаривать нам не хотелось. Ванечка тихо клевал носом в седле. Под глазом его наливался отвратительный фиолетовый синяк.
Виль пребывал в глубокой задумчивости, сосредоточенно изучал колеи на раскисшей дороге и что-то бормотал себе под нос. Я заметила, как на его смуглом лице ходят желваки.
– Виль, – позвала я, – что-то случилось?
Перевертыш отрицательно покачал головой и не ответил.
– Да ладно тебе, братуха, – вступил в разговор гном, – видим же, что нервничаешь!
– Это упырь! – резко бросил Виль. – Я обязан его найти!
– Чего? – уставилась я на него. – О чем ты толкуешь?
– Мор в деревне начался не случайно! Где-то по окрестностям бродит упырь. Они всегда так, сначала сжирают скот, а потом звереют и нападают на людей. Но если коровы погибают от его укусов, то люди-то становятся такими же, как и он.
– И что? – не унималась я.
– Я должен его обезвредить! – заявил Виль.
– Что-что?! – изумилась я. – О чем ты? Ты никого не должен искать! Ты должен проводить нас с Ануком в Фатию, а с этим вурдалаком, прости, упырем пусть разбирается Совет!
– Я – Совет! – вдруг заорал перевертыш. От неожиданности я моргнула и непонимающе уставилась на него, а Ваня резко вскинулся просыпаясь. – Это моя работа вылавливать таких тварей! Люди – дураки. – Я хотела возмутиться. – Не принимай на свой счет, Ася, – быстро оговорился он, – они не понимают, чем цивилизованный перевертыш отличается от дикого упыря.
– По-моему, ничем, кроме магической печати, сдерживающей звериные порывы, – заметила я, стараясь посильнее его уколоть.
– Много ты знаешь! Мы – вурдалаки, оборотни, перевертыши, а они – ошибка природы! – фыркнул Виль. – На нас из-за этой нежити в любой момент могут начаться гонения, а нам и крыть будет нечем. Вот тебе и цивилизованная раса. Я хочу его найти и уничтожить!
– Герой! – буркнула я. – Я тоже, к примеру, хочу обратно в Стольный град, но ведь никто не спрашивает о моих желаниях!
Во мне клокотала ярость. Если Виль действительно оставит нас в самом начале пути, то я не ручаюсь за благополучный исход всего нашего путешествия. Из нас четверых он единственный воин. Мне колдовать страшно. Ване мучительно. Гном и вовсе только языком трепать горазд. Кто же нас защитит и Наследника в случае нападения? Правильно, никто.
– Знаешь, – вдруг задумчиво произнес Пантелей, – тебе все же стоит найти кровососа.
– Да что ты говоришь! – злобно рыкнула я. – Давайте вообще все разбредемся по Словении! Да наплевать, что Анука ждут, а на нас надеются!
Я перевела дыхание и уже хотела продолжить свою отповедь, как Виль резко развернул коня и направился обратно в деревню. До нас донеслось:
– Через сутки я вас догоню!
Я беззвучно открывала рот, потрясенная происходящим.
– Он в своем уме?! – заголосила я, обращаясь к гному. – Да Совет нас на кусочки искромсает, если с Ануком что-нибудь случится! Я требую! Слышишь?! Требую, чтобы он вернулся обратно!
– Догони и скажи ему об этом, – спокойно предложил гном, прикуривая папироску и затягиваясь вонючим дымком.
Глава 4
Шел мелкий холодный дождик, перемешанный с мокрым снегом. Порывы ветра кидали пригоршни капель и снежинок в лицо. Я подняла ворот душегрейки и покрепче прижала к себе замерзшего мальчика.
Впереди замаячила тонкая прослойка голого леса, худенькие березки сиротливо жались вдоль обочины, разграничивая дорогу и черные поля. В какой-то момент подумалось, будто время побежало вспять и наступил пасмурный ноябрь. В пути мы были только вторые сутки, а тепло, исходившее от Данийи, давало о себе знать. Петушков продрых в седле целый день, не замечая ни дождика, ни ветра.
– А где Виль? – первое, что спросил Ваня, когда проснулся.
– Нет больше Виля, – буркнула я, вымещая на нем плохое настроение, – был и кончился весь.
– Его что, шъели? – перепугался он.
– Нет, переманили.
Ваня ничего не понял и поскреб затылок. Я не выдержала:
– Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.
– Да? – ответил тот, почесывая уже шею. – Не шнал.
Гном расхохотался:
– Ох и язва же ты, Аська!
Невдалеке желтыми квадратами окон светился долгожданный постоялый двор. Подъезд растоптали лошади, перемешав грязь с навозом. Жижа доходила до щиколоток. Само здание, темное и давно не крашенное, было настолько старым и ветхим, будто его построили еще до Тысячной битвы. На первом этаже красовалось окно с разбитым стеклом, заткнутое подушкой. Из открытой двери черного входа шел тяжелый затхлый запах, перебивающий даже вонь самого двора.
По скрипучему крыльцу мы вошли в полутемный холл. Сюда из трапезной доносились приглушенные звуки лютни, смех и обрывки разговоров. За огромным столом сидел всклокоченный мужичок в дамском байковым халате, подпоясанном на плотном животике, и читал газетный листок. Он окинул нас недружелюбным взглядом. Видно, компания, состоявшая из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса и избитого мужчины не вселяла доверия. Гном подошел к стойке, оставляя на пыльном полу неряшливые отпечатки сапог.
– Откуда такие? Деньги у вас есть? – пошел в атаку хозяин.
– Есть, есть, – буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.
– А чей это ребенок? – опять насторожился мужичок.
– Мой. – Я покосилась на Анука, увлеченно сосущего палец.
– Ее, – подтвердил Пан, увидав недоверчивый взгляд хозяина.
