Пан насторожился и начал внимательно слушать мои откровения.
– Он всю свою жизнь пил и умер как собака. Утонул в проруби.
– А твоя мать? Ты о ней что-нибудь знаешь? – Гном уже не скрывал своего интереса.
– Только то, что она умерла при моем рождении. – Я замолчала.
Никогда эти воспоминания мне не причиняли боль, а сейчас было больно и хотелось плакать. Вероятно, Пантелей действительно прав: каждый наемник должен возвращаться туда, где тебя ждут, любят и не задают вопросов.
Мне не задают вопросов – просто их некому задавать.
– Случилась одна история лет двадцать назад в Стольном граде, – вдруг начал Пан, переведя тему разговора. – В Словению приезжала данийская делегация, возглавлял ее Ануш Фатиа, это отец Арвиля Фатиа, сегодняшнего Властителя провинций Фатии, Бетлау и Перекрестка Семи Путей. В делегации той была Амели Бертлау, дочь Властителя Бертлау, кстати, последнего Властителя этой провинции, с тех пор в их роду один только Наследник родился.
– И того сейчас похитили, – подсказала я.
– Так вот, эта самая Амели, худышка неприметная, на месте сидеть не могла, все время из Бертлау убегала. Ее случайно поймала делегация где-то между Бурундией и Московией. Ануш так хотел вернуть ее в Данийю к отцу, что глаз с нее не сводил, а та действительно как-то успокоилась, никуда не рвалась, все время была на виду. Через пару недель делегация собралась обратно в Данийю, а Амели нет. Кинулись искать, а девица, оказывается, сбежала со служкой Совета магов Словении. Что тут началось! Дым стоял коромыслом до небес. Ануш Фатиа обещал забыть про «Пакт» и разнести весь Стольный град с Московией вкупе, если беглянку не вернут, а змея, соблазнившего ее, не сошлют на каторгу. Амели не возвратилась, служке отказали от должности в Совете, а делегация уехала в Данийю. С тех самых пор от Амели, Наследницы провинции Бертлау, все отвернулись. Данийцы ее отказывались принять обратно, а люди не признали среди своих чистокровную Властительницу.
Я так заинтересовалась историей, что даже не заметила, как Пан замолчал.
– И что было дальше? – нетерпеливо спросила я.
Гном подозрительно осматривался вокруг:
– Ась, ты мальчишку чувствуешь?
Я прикрыла глаза, плач становился все громче.
– Да, он где-то рядом. Так что случилось потом?
– Не знаю, – пожал плечами Пан. – Поговаривают, она ребенка родила и умерла.
– А ребенок жив? – не отставала я.
– Ты лучше Анука ищи! – вдруг разозлился гном.
– И все же?
– Жив, еще как жив, что выяснилось совсем недавно. Только об этом знает узкий круг приближенных к Ануфрию, а данийцы даже ни о чем не подозревают. – Слова прозвучали зловеще и как-то очень двусмысленно.
У меня по спине побежали мурашки и на глаза навернулись слезы. Ну навел страху гном!
И тут что-то кольнуло у меня внутри, плач оглушил, боль сковала все тело. Я схватила Пана за рукав, с трудом удержавшись на ногах. В темном переулке мелькнул образ Анука, он появился на долю секунды и так же быстро растворился в воздухе.
– Он здесь, – прошептала я осипшим вмиг голосом.
– Кто?
– Наследник!
– Где?
Я махнула рукой в темноту маленького переулка.
Не сговариваясь, мы кинулись туда.
– Где? – кричал на бегу Пан. – Я ничего не вижу!
– Здесь, здесь, здесь! – повторяла как заведенная я.
Мы бежали между двух бесконечно длинных кирпичных стен, словно попали в какой-то лабиринт и пытались найти выход. Ни окон, ни дверей – одни красные, выложенные в виде высоких голых стен кирпичи. Я остановилась и посмотрела вокруг. Что-то здесь не так!
Я почувствовала нежный, едва уловимый запах колдовства, сладость жасмина щекотала ноздри. Я дотронулась до холодной стены, нежно провела по ней горячей ладонью, ощущая шероховатость камней. Морок, искусно наведенный морок. Я со всей силы ударила кулаком по камням. Внезапно картинка из красных кирпичей начала осыпаться крохотными кусочками мозаики. Я отпрянула, мы стояли рядом со свежевыкрашенным нежной голубой краской боком высокого здания. Прямо над нашими головами светились огромные окна. Мы дошли до конца стены и уперлись в парадный вход: высокие ступени были застелены красным торцом, перед дверью стояли два лакея в голубых фраках и белых париках.
– Он здесь, – убежденно кивнула я в сторону дома.
– Мы не можем туда идти, – возразил гном. – Без мага нам туда просто не пробраться, надо для начала разбудить Ваню.
Я почувствовала, как на меня накатила волна глухой злобы.
– Ваня сейчас не может колдовать! – рявкнула я. – Он в невменяемом состоянии, это первое. Второе, поверь, мы не сможем найти этот дом снова, не поможет даже Ванино заклинание. Я иду сейчас. Мой мальчик зовет меня!
– Он не твой мальчик! – вдруг заорал гном. – Он данийский Наследник провинции Бертлау! Он забудет про тебя через пять минут, как попадет к своим, а ты головой рискуешь!
– Да пошел ты! – буркнула я. Мы буравили друг друга ненавидящими взглядами.
– Прислуга должна быть у черного входа! – раздался возмущенный возглас. Я подскочила на месте и резко оглянулась: прямо перед нами стоял страж. Совсем мальчишка, над верхней губой только пробивались тонкие, еще полупрозрачные усики.
Я бросила на Пана злорадный взгляд и тоненько ответила:
– Мы заблудились.
– Пойдем, – прогудел мальчишка ломающимся юношеским голосом, – провожу, а то Петр увидит и голову мне снесет!
Мы двинулись куда-то за угол дома. Гном от отчаяния плюнул и поплелся следом. Рядом с черным входом стояли повозки со всевозможным скарбом. Вокруг суетились работники, разгружая мешки с мукой и перетаскивая их в подвал, куда вела темная каменная лестница с высокими ступенями. Я улыбнулась провожатому и смело вошла в дом.
На нас с Паном никто не обратил внимания. По огромному коридору, освещенному дешевыми восковыми свечами, мельтешили девушки-служанки в черных отглаженных платьях и белоснежных передниках. Вначале происходящее мне показалось хаосом, но потом я заметила строгую закономерность: девушки с огромными подносами, на которых были только бокалы, входили в одну высокую дверь, а другие, с цветами и вазами, в соседнюю.
Мы в растерянности стояли на пороге, стараясь никому не попасться под ноги.
– Есть какие-нибудь идеи? – злорадно поинтересовался гном.
К нам подошел мужчина в бордовой бархатной ливрее с узким лицом землистого цвета и влажными глазами. Его взгляд пробирал до костей, а сам дворецкий казался холодным и скользким, как рыба.
– Вы кто? – спросил он, в голосе просквозила неприкрытая неприязнь, словно он увидел муху, плавающую в его тарелке с супом, и теперь брезгливо гадает: доедать ли варево.
– Мы? – Я почувствовала, как у меня вспотели ладони, в этот момент к нам подбежала толстушка с круглыми румяными щечками.
– Вы от Марии? – не сказала, а пропела она.
– Да, – недолго думая соврал Пан.
– Петр, – обратилась она к тощему, – это ко мне. Девушка заменяет свою подругу и будет прислуживать за столом, а молодой человек, – она внимательно посмотрела на гнома, которого и в лучшие времена вряд ли можно было назвать «молодым», тем более «человеком», – станет помогать на кухне с корзинами и мешками.
