меня забило крупной дрожью.
– Нет, не принимай все так буквально! Ты отдельно никто, но вместе с ней… – Арвиль недобро усмехнулся. Сейчас передо мной стоял Властитель Фатии, такой, каковым его знали Советники, враги. Каким его не видела я: чужой, замкнутый, жестокий, готовый на все ради спокойствия Данийи.
– Бабочка? – шевельнулись мои губы. Вдруг мне стало страшно, я сжалась. Я боялась Властителя, стоящего передо мной.
– Бабочка, – подтвердил он и медленно подошел ко мне. – Она здесь, – он осторожно дотронулся пальцем до моей горящей кожи в вырезе рубахи, – ты ее носительница.
– Как?
– Амели Бертлау, – тихо произнес он, – твоя мать передала тебе ее.
Мне казалось, что я сплю. Сейчас я открою глаза, наполненные слезами, и окажусь в своей каморке в Стольном граде. Увижу в окошке сотни проходящих ног, и не будет пещеры, и этого безразличного прекрасного лица, и невыносимого непонимания. Я отвернулась, чувствуя, как слезинка прочертила дорожку по щеке.
– Тебе стало страшно, Асия Прохоровна Вехрова? – хмыкнул он.
Я резко отбросила его руку:
– Это тебе должно быть страшно, Фатиа, – прошипела я ему в лицо, – в отличие от тебя, мне терять нечего!
– Я ничего не потеряю, – хмыкнул он, – потому что еще час назад думал, что имею дело с умной ведьмой-интриганкой, разбирающейся в обстановке так же, как и я, а теперь вижу, что передо мной лишь маленькая глупая девчонка, отчаянно надеющаяся, что ее браваду примут за чистую монету!
– Да пошел ты! – Я едва не плюнула ему в глаза, вставая. Арвиль тоже поднялся, мы буравили друг друга злобными взглядами. – Думаю, я имею право разобраться в обстановке так же, как и ты.
Он положил руку мне на затылок и с силой приблизил мое бледное лицо к своему, жесткому, похожему на застывшую маску древнего божка. Я попыталась сопротивляться, но он был сильнее.
– Разберись только в одном, – прошипел он, – ты всего лишь полукровка, можешь забыть о престоле Бертлау, а если причинишь вред Ануку, то будешь молить, чтобы я выпустил тебя из Данийи живой и здоровой.
– Я бы причинила вред тебе, жаль, не знаю как!
Он резко отпустил меня, так что я едва удержалась на ногах.
– Я предупредил, – бросил он через плечо, а потом подошел к стене, надавил на камень. Он с гулом отодвинулся, открывая узкий коридор. В бледном свете я с трудом разглядела уходящие вверх ступени. Властитель шагнул в проход, а потом обернулся ко мне.
– Не такого я хотел разговора. – Мне показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Ноги не держали меня, в горле стоял комок, голова гудела. Сейчас я понимала что-либо еще меньше, чем прежде. Вдруг внутри закипела такая злость, что, когда смолкли шаги на лестнице, со всей силы, до хрипоты заорала в пустоту, уверенная, что Властитель меня не услышит:
– А я все равно тебя не боюсь!!!
Я поднялась на поверхность. Арвиль терпеливо дожидался меня, рядом с ним стоял какой-то даниец, он что-то говорил, при этом эмоционально жестикулируя. Меня они не замечали. Огромный лохматый пес, спокойно лежащий у ног незнакомца, с громким злобным лаем бросился в мою сторону. Арвиль что-то крикнул ему на данийском, от звука его голоса, произносящего незнакомые слова, мне отчего-то стало еще хуже. Не глядя на Властителя, я выхватила из его рук повод и с независимым видом, неестественно распрямив спину, пошла по дороге, ведя за собой застоявшуюся кобылу. Я услышала, как Фатиа сказал что-то резкое на данийском, а потом его приближающиеся шаги. Через пару секунд на мое плечо опустилась его горячая тяжелая рука. Мы тихо шли по берегу, через фруктовые сады, по затихшему ночному городу.
В Доме Властителя светились все окна, вокруг суетился взбудораженный народ, на наши поиски снаряжали отряд добровольцев. Стражи под руководством начальника охраны уже прочесывали окрестности. Кто-то забрал у меня лошадку, я машинально разжала кулак, позволяя выхватить повод, краем уха слыша, как Фатиа успокаивает окружающих на словенском. Специально, чтобы я могла понять, он сказал:
– Мы были в Тролльей купальне, дверь засыпало, и мы искали выход.
Я не стала его слушать, – слишком много на сегодня, я устала от него. Тихо вошла в свою комнату и затворила дверь. Раздался осторожный стук.
– Ася! – Снова он. Господи, когда же он оставит меня в покое?!
– Убирайся, Фатиа! Я уже все поняла, уходи!
Он без разрешения вошел.
О чудо! Он выглядел смущенным! Вернее – просто отвратительно: разбитый нос опух, и под глазами уже налилась багровая опухоль.
– Мне жаль, – пробормотал он. – Ты не так должна была все узнать, я был не прав!
Я кивнула и спокойно спросила:
– Мне надо сбросить перед тобой рубаху, чтобы ты убрался из моей комнаты?
Арвиль молча постоял в дверях и тихо вышел.
Это была ужасная ночь. Расцарапанная об острые камни спина ныла и горела огнем. Заснуть на животе я не могла, поэтому лежала с открытыми глазами, обнимая подушку, мучилась от боли и думала, думала, думала.
Перед моими глазами вырисовывалась вполне отчетливая картина моей собственной никчемной жизни. Как оказалось, моя судьба была предрешена с самого начала, об этом знали все, кроме меня самой.
Амели Бертлау влюбилась в моего папашу и сбежала с ним, разгорелся скандал, еще бы – данийская принцесса и безродный маг. Отца выкидывают из Совета и решают забыть о нелицеприятной истории, но вот пассаж: Амели рожает дочь и умирает. Будь это сын, Бабочка погибла бы вместе с ней. Но ведь нет, на свет появилась я, очередная головная боль многоуважаемого Совета.
Очевидно, никто и не верил, что мать могла передать мне свой дар. Но когда у меня проснулись магические способности, Совет решает присмотреть за мной и на всякий случай принимает в Училище магов. Они хотели увидеть, унаследовала ли дочь-полукровка Бабочку, но за полгода, проведенных мной в Училище, я не выказала особых возможностей: росла обычным ребенком, не умеющим управлять своей плещущей через край силой. Советники видели тысячи таких детей, они успокоились и просто выгнали меня, опечатав. Но магия-то никуда не ушла!
Бабочка проснулась позже, когда на нас напали упыри и мне пришлось спасать собственную жизнь. Тогда я смогла поставить невидимый щит и сказочным образом исцелила новообращенных упырей. Второй раз она дала о себе знать на лесной поляне. Бабочка пришла вместе с удушающим гневом, чтобы защитить меня и маленького Анука. Проснувшись однажды, она не собиралась засыпать, и об этом знал тот, кто устроил похищение Наследника. Слова Фатиа о том, что Анук был просто приманкой, сейчас не казались бредом. Зов крови заставил меня бежать в маленький переулок в трущобах, а Анука выскочить во двор. По зову крови мальчик распознал во мне родное существо. Только из-за него мой птенчик не отходил от меня ни на шаг. Они знали про Бабочку. Они хотели ее пробуждения. Они предугадали все.
Кто Они? Для чего Им это нужно? Снова вопросы, и ни одного достойного ответа. Все запутывалось еще сильнее. Мне казалось, что я погружаюсь в темное болото, глубже и глубже в смрадное чрево истории, где я только пешка в чужой страшной игре.
Ближе к рассвету, когда небо посерело и растаяли последние, самые стойкие звезды, я встала. Дом Властителя безмолвствовал, погруженный в предрассветный крепкий сон. Шумно храпел рядом с дверью спальни маленького Наследника лохматый пес.
Я прихватила с собой плед и на цыпочках вышла в коридор. Четвероногий охранник приподнял одно ухо и приоткрыл глаз, сонно разглядывая меня, потом недовольно простонал по-своему, по-собачьи, и снова погрузился в дремоту.
Я вышла на веранду и, закутавшись в плед, улеглась на старую кушетку, одну ножку которой заменяла толстая стопка книг, и постаралась заснуть, глубоко вдыхая утреннюю прохладу. Стоило мне закрыть глаза, как раздался грохот и крики. Я подскочила и вытянула шею, стараясь рассмотреть, что происходит на
