– Невиданное лакомство – сладкая вата! – орал чумазый постреленок, вертя в руках мягкий волокнистый шар на тонкой палочке.
– Леденцы! – вторил ему мальчишка, похожий на первого как две капли воды и подобно брату перепачканный сладкой из нагретой карамели ватой.
На широкой площади встречались горожане, в лучших сюртуках и платьях, кланялись знакомым, степенно улыбаясь. Рядом с лавкой, где продавали пенный мед, собралась целая очередь. Здесь устроили соревнования, кто быстрее выпьет чарку. Двое стояли друг против друга, вливали в себя крепкий напиток, причмокивали губами, тонкие струйки бежали за воротник, а подбадривающие их друзья свистели и вопили от радости.
– Эй, дорогой, дай погадаю! – услышала я. – Лейла не врет, Лейла всю правду скажет!
Я резко оглянулась. Карла с Ануком на плечах окружили веселые хитрые цыганки, а страж выглядел до крайности смущенным.
– Лейла! – тихо позвала я.
Услышав мой голос, цыганка, не оборачиваясь, шарахнулась в толпу и скрылась за спинами. Ее товарки, изумленные непривычным поведением подруги, замолчали и уставились на меня, удивляясь, как нечто кудрявое и тщедушное испугало главную заводилу.
– Карл!
Парень воспользовался общим замешательством и кинулся ко мне, придерживая за ноги Наследника, дабы тот не свалился в пыль. Анук так обрадовался движению, что начал подпрыгивать на плечах у стража, понукая его счастливым голосом: «Н-н-н-но!»
Мы пробирались через толчею к цирковому балагану. Из шатра доносился довольный громкий смех. Толпа, узнав Наследника, почтительно расступилась и пропустила нас в начало очереди. Взрослые мужчины снимали шляпы перед маленьким мальчиком и низко кланялись. Мы почти прошмыгнули за разноцветный полог, когда над площадью загремел яростный вопль:
– Вехрова!!!
Народ на секунду замолк, все уважительно опустили головы, мне показалось, что даже музыка с каруселей стала играть тише. Через миг наваждение прошло, звуки вернулись, на меня снова нахлынула волна шума. Я обернулась, с лица Карла сошли все краски, цвет его стал белее, чем у упырей, а глаза лихорадочно забегали в ожидании неприятностей.
– Ты считаешь, что малыш должен видеть весь этот балаган! – заорал Арвиль, приближаясь к нам со скоростью скакового жеребца.
Я поспешно взяла мальчика из дрожащих рук стража, готового позорно сдаться и молить о прощении Властителя за прошлые, настоящие и будущие грехи. Фатиа между тем схватил меня за руку, Анука под мышку и потащил в сторону Дома Властителя.
– Мало тебе неприятностей, – бубнил он себе под нос, – так еще и мальчишку потащила в этот бедлам! Сиди дома, лечи спину! – гаркнул он, поворачиваясь ко мне. – Ясно?!
Я мелко закивала.
– Что ты должна делать? – снова набросился он на меня.
– Сидеть дома, лечить спину, – тоненько повторила я его слова.
Фатиа удовлетворенно кивнул и несколько ослабил хватку. Я плелась за ним, с тоской прикидывая, как скоро пройдут синяки на руке от его железной хватки.
– Эй, ведьма! – услышала я голос Лейлы.
Властитель так удивился столь фривольному обращению ко мне, что встал как вкопанный и медленно повернулся к цыганке, сверля девицу злобным взглядом. Та нагло улыбнулась и, плавно покачивая бедрами, распространяя вокруг себя аромат мускуса, приблизилась к нам:
– Ах, хороший мой, дай погадаю! – Фатиа грозно сверкнул стеклышками очков, но тут его лицо приобрело наиглупейшее выражение.
Он широко улыбнулся и, поставив Анука на землю, протянул цыганке ладонь. От изумления у меня отвисла челюсть, похоже, Властитель реагировал на мускус, как кот на валерьяновую настойку.
Лейла долго цокала языком, рассматривая многочисленные четко прочерченные линии на ладони Арвиля, а потом скорбно опустила плечи:
– Ничего не вижу.
Властитель высоко поднял брови, поспешно достал одной рукой золотой из тугого кошеля, привязанного к поясу, и протянул Лейле.
– О, – кивнула та, пробуя монету на зуб, – становится виднее.
Арвиль протянул еще монету. От такой щедрости цыганка прослезилась и кивнула в мою сторону:
– Ты и в конце жизни будешь крепко держать ее руку.
Властитель с ужасом и отвращением воззрился на наши сцепленные пальцы и поспешно разжал их, словно до этого момента держал ядовитую змею и сам того не осознавал.
– Что ты хочешь сказать? – откашлялся он, вероятно, подозревая, что такая комичная ситуация моих рук дело.
– Она будет последней, кого увидишь ты у смертного одра, – повторила цыганка, переводя уже озабоченный взгляд с моего лица на лицо Властителя, очевидно догадавшись, кому предсказывает будущее. Я кивнула ей, давая понять, мол, «он миленький».
– Лейла не врет! – вдруг вскрикнула она, перехватив его уничтожающий, пробирающий до костей взгляд, и отошла на шаг. – Тебе Лейла не посмеет врать!
– Фатиа, – я толкнула Арвиля в плечо, – заплати девушке еще, может, тогда она пообещает тебе кого- нибудь другого увидеть перед смертью.
Я весело расхохоталась и вошла во двор.
Ночь приближалась. Я ждала ее с затаенным страхом и представляла, как буду, уставившись в потолок, ожидать сна, а в голове снова забурлят мысли, тревожащие душу и сжимающие сердце.
Я лежала на наконец-то отремонтированной кушетке, радующей глаз всеми четырьмя намертво прибитыми и к ней и к полу ножками. Властитель, прослышавший о моем утреннем падении, отдал приказ починить всю мебель в Доме. В результате отремонтировали не только сломанную, но и хорошую мебель, покрыли ее толстым слоем лака, а Арвиль, к моему веселью, не ведавший о сем безобразии, уселся на свежеотлакированный стул, перепачкав порты и прилипнув, как муха.
Город затихал.
Сегодня не слышалось обычных грустных песен, не было ночных гуляний, это был особенный вечер. На рыночной площади разбили свой цирк цыгане. Жители спрятались в хлевах и конюшнях, вооружившись вилами в надежде уберечь лошадей и скот от воров. Девки закрыли ставни, рассчитывая сохранить себя от белозубых смуглых молодых парней, одетых в черные шелковые рубахи; но каждое юное сердечко подрагивало и ныло в предвкушении мимолетного романа с цыганом, чего мамаша страшилась, как огня.
В таборе началась своя ночная жизнь. В шатрах расставили карточные столы, открыли бочки с пенным медом. Рыночную площадь заполнили игроки всех мастей, днем бережно скрывавшие свою страсть от чужих глаз.
Со своего импровизированного поста сквозь деревья я видела горящие факелы, неровные тени, суетящиеся фигуры.
– Эй, ведьма! – раздался тихий шепот. Я подняла голову, силясь рассмотреть в темноте зовущего.
– Кто там? – Я хлопнула в ладоши, над двором загорелся яркий светильник. У забора стояла Лейла и прикрывала рукой глаза от режущего магического света.
Я щелкнула пальцами, шар потускнел и стал напоминать маленькую белую луну с голубыми разводами.
– Чего тебе надо? – спросила я у девушки.
– Дело есть. Хочешь подзаработать?
Я задумалась, у меня оставалось всего три последних золотых, заработков в ближайшем будущем не предвиделось.
– Что делать надо? – отозвалась я. Лейла перелезла во двор, демонстративно проигнорировав калитку,
