– Али!!! – заорала я бешеным голосом. Лошадка, разгоряченная скачкой, не могла устоять на месте, я с трудом удерживала ее. – Али!
– Это опять дело жизни и смерти? – раздался из-за спины громкий бас дракона. Я повернулась. Лошадь фыркнула, почувствовав исходящую от Али опасность, и шарахнулась в сторону, я с силой схватилась за ее гриву, стараясь не свалиться с потной спины.
Дракон спокойно наблюдал в сторонке, а потом широко зевнул и промычал:
– Ну хочешь, я сожру ее!
– Чокнулся! – заорала я в ответ. – Меня и так Властитель мечтает на костре сжечь, а ты еще и его лошадь сожрать собрался!
– На костре сжечь? – удивился Али. – И чем ты ему досадила? Последний раз, насколько я помню, вы расстались друзьями. – Он хохотнул так, что в воздух вылетело облачко дыма. – Большими друзьями!
Со стороны дороги неслись громкие возгласы. Я оглянулась: у поля в нерешительности остановились стражи, страшась подойти к дракону. Неловко спрыгнув с лошади, приложившись о землю пятой точкой, я едва не заработала удар подкованным копытом по лбу, но увернувшись, залезла на дракона.
– Полетели, Али! По дороге все расскажу!
Дракон, поднимая пыль и окончательно ломая еще не съеденные коровами остатки пшеницы, поднялся в воздух.
– А куда лететь-то?
– В Стольный град!
Это был долгий и утомительный перелет. Я, кажется, успела задремать, едва не рухнув вниз. К счастью, я вовремя схватилась за длинные усы Али, развевающиеся на ветру, иначе это был бы единственный свободный полет в моей недолгой жизни.
С приближением Словении становилось холоднее, нас обдували ледяные ветра, землю внизу надежно скрывали молочные густые облака. У меня задеревенели пальцы, а зубы выбивали чечетку.
– Аська, ты как? – подал голос дракон.
– Чувствую себя обмороженной Снегуркой в летних сандалиях! – горестно пожаловалась я, пытаясь пошевелить замерзшими пальцами на ногах.
– Ничего, уже скоро прилетим! Держись, снижаюсь!
Дракон начал спускаться, я прижалась к его холодной чешуйчатой шее, прячась от бьющего в лицо ледяного ветра. Через некоторое время мы уже кружили над Стольным градом, снизу на нас смотрели темные остроконечные крыши. В ночной мгле белели полоски расчищенного, скисающего от слабого весеннего тепла снега. Мы долго летали над городом, пытаясь подобрать площадку для посадки, самой удобной оказалась Красная площадь перед Домом Совета магов Словении. На дракона с громким лаем набросилась какая-то шавка: хрипя и визжа, она пыталась укусить его за мощную лапу. Али так изумился сему недоразумению, что едва не скинул меня на камни, рассматривая глупую собачонку.
– Аська, – фыркал он, – в вашей стране даже собаки агрессивны, и как люди еще друг друга не перерезали? Вот, понимаю, данийцы не дерутся, не воруют…
– Али, не говори мне ничего про воровство – я уже неплохо знакома с местными нравами. Тащат все, что плохо лежит, – перебила я его. – Надо найти, где тебе переночевать. Тебя не должен никто видеть.
Когда собачонка вдоволь налаялась и, гордо подняв хвост, удалилась в подворотню, я слезла на землю, стараясь размять затекшие и замерзшие ноги.
– Зато от вас русалки сбежали! – выдвинул контраргумент дракон.
– Они не сбежали, их выгнали. Около какой деревни ни поселятся, там рождаемость до нуля падает.
– Почему?
– Потому что нахалки всех молодых парней в омутах топили.
Али не нашел, что возразить, и замолчал.
После долгих размышлений было решено, что огромная конюшня Совета самое подходящее место: пространства там много, спрячется в уголок, глядишь, и не заметят. Конюх спал мертвецким сном, напившись горькой с одноногим сторожем Кузьмой, поэтому мы прошли в широкие двери без особого шума. При виде откормленных ухоженных лошадок и коней разной масти у дракона загорелись глаза и началось обильное слюноотделение. Животные учуяли опасность и принялись все как один нервно ржать, перебирать копытами и стричь ушами.
– Сожрешь хоть одну, все зубы на амулеты повырываю! Понял?
Дракон с сожалением вздохнул и, выпустив тонкую струйку пара, поковылял к пустому стойлу.
– Ась, – пробасил он, – я здесь не помещаюсь.
– Можешь ночевать на улице, на заднем дворе у Марфы, – предложила я вполне дружелюбно.
– Вот ты какая, Аська, – обиделся дракон.
– Смотри сарай не сожги и конюха с утра не напугай своими разговорами, а то он решит, что допился до белой горячки, когда вместо лошади тебя обнаружит, – дала я последние наставления и, укутавшись в рваное тонкое одеяло, висевшее здесь же на гвоздике, отправилась к травнице.
Я, сгорбившись, словно тень, бежала по улицам. Погода как назло не радовала, с неба посыпался мокрый снег. Вид одинокой, укутавшейся в одеяло девушки вызвал жалость даже у бродяг, греющихся у жидкого костерка под каменным мостом. Они наперебой предлагали мне присоединиться и разделить их скудную трапезу, а я была настолько голодна, что и засохшая хлебная краюха показалась очень соблазнительной. Но все-таки я в ответ развела трясущимися руками, спеша поскорее в лавку к Марфе.
Очевидно, я стала слишком сентиментальна, двери Марфиной лавки вызвали у меня острый приступ тоски. Я осторожно схватилась за чугунный молоток одеревеневшими пальцами и постучала. Металлический звон разнесся по тихой улочке. Где-то залаяла собака, мне почудились еле слышные шаги за спиной. Я испуганно оглянулась, но в темноте никого не оказалось. За дверью раздались тяжелые шаги:
– Кто там!
– Ма-марфа, это я! – крикнула я, чувствуя, как дерет горло. Шмыгая носом, я тряслась, как бездомный щенок.
– Кто я? – переспросила тетка, не доверявшая ночным посетителям.
– Аська!
Загрохотали замки и цепочки, дверь открылась, и в тусклом свете свечи появилась Марфа, простоволосая, в ночной рубахе с теплым платком на плечах. Она близоруко прищурилась, пытаясь разглядеть меня в темноте улицы. Я осторожно вошла в лавку:
– Привет!
– Аська! – Тетка всплеснула руками, затушив свечу, и заключила меня в объятия. – Асенька моя! Девочка! Вернулась! Не сожрали изверги данийские, не лишили жизни касатушку!
Она крепко сжимала меня, роняя крупные слезы, гладила по голове, звонко целовала щеки.
– Как же они меня съедят? – только и смогла выдавить я сквозь подступающие рыдания. – Ты посмотри на меня: я замерзшая, голодная и совсем не аппетитная.
– Аська, – вдруг тетка отодвинула меня от своей пышной груди и внимательно посмотрела на раскрасневшееся от тепла лицо, – а как ты сюда попала? Делегация только в марте возвращается!
Я махнула рукой:
– Я тебе потом объясню. У меня к тебе дело жизни и смерти!
– Смерти? – Тетка скривила рот, готовясь к новому потоку слез, но я остановила ее:
– Марфа, я живая и здоровая! Пока!
– Сначала есть, потом спасать твою жизнь! – скомандовала Марфа и кинулась на второй этаж в крохотную кухоньку.
За едой я рассказала ей все, что произошло со мной за последний месяц. Лукинична охала, качала головой и по-настоящему жалела, что отпустила меня в далекую Данийю.
– Знаешь, Аська, – цокнула она языком, – отворот дело тонкое. Отвороты, как яды: на каждый яд делается свое противоядие, так же и отвороты. Мне бы посмотреть на приворотное зелье, враз бы сварила.
– Ну извини, – ощетинилась я, – я сама-то еле ноги унесла, а ты говоришь, пробы привезти! Может,
