можно что-нибудь сделать и так?
Марфа задумалась и кивнула:
– Не переживай, придумаем что-нибудь.
Она вышла из кухни, а я, разморенная горячим ужином и теплом, идущим с первого этажа от камина, подумала о том, что не нужна мне никакая Данийя с ее вечным летом и никакой Властитель. Пошлю-ка я к лешему Бабочку и все тайны, шлейфом тянущиеся за ней, и буду жить как прежде. Здесь меня любят, здесь я – центр Вселенной и точка отсчета всего.
– Нашла! – Марфа вернулась с раскрытой книгой в руках. – Смотри, – тетка нацепила на нос очки, – это зелье все привороты перебивает. Хотя у него есть побочные эффекты.
– К примеру? – заинтересовалась я.
Лукинична что-то долго высматривала на пожелтевших страницах, водя пальцем по строчкам.
– Ах, вот оно: «Известны случаи, когда вылечиваемый переносил свою страсть с привораживающего на ведьму, исцелившую его», – зачитала Марфа.
Я хмыкнула:
– Мне почему-то кажется, что «перенос страсти с одного объекта на другой» – это не про Властителя Фатии!
– А что, хорош собой этот Властитель? – Тетка хитро посмотрела на меня через стеклышки очков.
– Так себе, – передернула я плечами, стараясь не пересекаться с ней взглядом.
– Ну тебе лучше знать, – улыбнулась Марфа, – ведь этот стыдливый румянец и глаза-блюдца ничего не значат?
Я удивленно уставилась на нее:
– Какие глаза-блюдца? Я терпеть Фатиа не могу, он сделал мою жизнь невыносимой одним своим присутствием! Да вообще, кому он нужен? – разошлась я, подогревая себя праведным гневом. – Никому он не нужен!
– Конечно, – согласилась тетка, улыбаясь как-то особенно ласково и сочувственно. – Сварю я тебе зелье, спасешь того, «кто никому не нужен».
Марфа закрылась в каморке-мастерской, а я улеглась в ее огромную кровать, моментально засыпая.
«Зачем ты ушла? Вернись ко мне! Я жду тебя!» Я открыла глаза, охваченная слабостью и сладкой истомой. Мне было жарко в большой Марфиной кровати, тяжелое одеяло давило, я сбросила на пол горячую подушку. Что же со мной происходит? Кто ты? Кто мне поет? «Вернись, вернись, вернись».
Я подскочила, комнату затопил серый свет мартовского рассвета. Ночная сорочка прилипла к телу, я скинула ее. Ужасно хотелось пить и спать.
Когда я проснулась под утро, то долго не могла понять, где нахожусь. Это не была моя комнатка ни в Гильдии, ни на постоялом дворе в Фатии.
«В лавке, я в лавке у Марфы», – вспомнила я и довольно улыбнулась.
Я сладко потянулась, широко зевнула, и тут в голове мелькнула мысль: «Али!»
Я вскочила с кровати, натянула порты с рубахой и ласточкой слетела на первый этаж.
– Доброе утро, Асенька! – кивнула тетка, стоящая за кассой. В лавке толпились покупатели. Мой взлохмаченный вид и бешеный взгляд заставил некоторых шарахнуться в сторону, другие с интересом и любопытством рассматривали меня. Очевидно, это были знакомые с историей о маленьком данийском Наследнике.
– Али! – заорала я как чокнутая, выскакивая на улицу в сандалиях, но тотчас быстро возвратилась в лавку за сапогами и тулупом.
– Кто такой Али? – забыв про клиентов и поддавшись моей панике, взвизгнула тетка.
– Мой дракон! – отозвалась я, снова скатываясь с лестницы уже в Марфиных старых валенках и в ее же потрепанном тулупе.
– Твой – что? – не поняла тетка.
Но я уже выскочила за дверь.
Картина, представшая моим глазам рядом с конюшнями Совета магов, повергла меня сначала в шок, а потом в бесшабашное веселье. Али с самым затравленным видом озирался по сторонам и крутил хвостом, сбивая с ног окруживших его стражей – из числа наиболее смелых. Те, в свою очередь, трясясь от страха, что чудище проглотит каждого по очереди, пытались накинуть на шею дракона веревки, дабы связать несговорчивую тварь, но падали, сбитые с ног хвостом неповоротливого Али.
Вокруг стоял гомон и шум. Рядом с конюшнями собралась гудящая толпа любопытных и сочувствующих. Али от отчаяния выпустил в воздух облачко дыма, раздался дружный женский визг. Похмельный взлохмаченный конюх в стареньком тулупчике маялся в дверях конюшни и заламывал руки, не зная, как поступить.
Один страж смог-таки закинуть аркан на Али, но дракон неуклюже махнул шеей, и несчастный отлетел к забору, сбив сидящих на самом верху мальчишек. Дети от испуга зашлись воем и плачем.
Наверное, царящий на конском дворе хаос закончился бы еще не скоро, но тут Али заметил своего единственного друга в этом неприветливом холодном городе, то есть меня.
– Аська! – пробасил он по-человечески. – Скажи им, что я с тобой!
Над конюшнями повисла оглушающая тишина, чей-то тонкий визг сошел на нет, даже собаки перестали лаять. Никто из присутствующих и не подозревал, что драконы умеют говорить. Новость сия стала пренеприятнейшим сюрпризом. Ко мне обернулась добрая полусотня голов, а я стояла в сторонке, в огромных дырявых валенках, тулупчике с чужого плеча и старалась не расхохотаться, судорожно прикусив губу.
– Али, ты сожрал-таки лошадь? – проглатывая неприличный в такой трагической ситуации хохот, спросила я.
– Она сама в рот лезла, – всхлипнул дракон. – Она и не вкусная была, и еще копыта в горле застряли.
Я понимающе кивнула и прошла во двор. Ошарашенные стражи пропустили меня к дракону, а сами стояли навытяжку, боясь пошевелиться.
– Али, я тебе разве не говорила, чтобы ты не трогал лошадей? – Я внимательно посмотрела на испуганную морду дракона с горестно поникшими усами.
Окружающие затаили дыхание и, очевидно, пытались распознать во мне мага как минимум восьмой ступени, раз «зеленобокая тварь» так меня боится. Ну не объяснишь же всем, что это дракон, возможно, только делает вид, что меня боится.
– А я не ел лошадь, – продолжал Али, – только ма-а-аленькую коняшку. Ну не мог же я сидеть сирый, голодный и холодный. А где ты этот тулуп откопала, у тебя тонкая шея – так смешно торчит из ворота!
В этот самый момент во дворе конюшен появился Ипсиссимус Ануфрий. Завидев рядом с драконом меня, он сначала остолбенел, а потом весь затрясся от злости. Заходили ходуном его длинная седая борода, руки и даже высокая беличья шапка. Моего присутствия в Стольном граде он никак не ожидал.
– Ипсиссимус Ануфрий, здрасьте! – пролепетала я, чувствуя себя полной и круглой дурой.
«Да уж, конюшня Совета – одна из самых гнусных моих идей!» – мелькнуло в голове.
Уже знакомый кабинет Главы Совета магов радовал глаз новой мебелью и шикарным столом из красного дерева гномьего производства. В маленькой комнатке пахло свежевыделанной кожей и краской. Мне отчего-то показалось, что, вероятно, диванчик-то приобрели как раз на причитающиеся мне за Анука семьсот пятьдесят золотых.
Ипсиссимус Ануфрий ходил из стороны в сторону и высказывал все, что думал обо мне прежде, что думает сейчас и что подумает в будущем. Я сложила руки на коленях, уставилась в начищенный до блеска паркетный пол и пыталась почувствовать раскаяние и страх перед самым сильным магом Словении, но кроме наглости и странного веселья от воспоминания об испуганной драконьей морде ничего больше не ощущала.
Со слов Ануфрия я была виновницей всех бед, нечаянно свалившихся на его седую голову, и если меня уничтожить, то реки потекут в другом направлении. Уже позже выяснилось: из всего разнообразия лошадок, предоставленных Али на прокорм, он отчего-то выбрал лошадь самого Ануфрия, купленную на деньги, взятые в долг из казны. Он на ней и покататься не успел, как дракон ею полакомился. Вот так,
