понимаете.
– Ладно, – махнул он рукой. – Ты мне скажи, вы зачем храм в Ненэлии разрушили?
– Мы – храм? – округлила я глаза. – Никогда! Это все происки Фатиа!
– Фатиа?! – Ипсиссимус недоверчиво уставился на меня. – С каких пор Властителя Арвиля Фатиа ты, – он обличительно ткнул в мою сторону длинным корявым пальцем, – можешь называть просто Фатиа.
– С тех пор, как узнала, что являюсь данийской принцессой-полукровкой, – спокойно отозвалась я.
Ипсиссимус оторопел и уставился в мою сторону, все его хваленое красноречие вмиг иссякло.
– Кто? – Он сглотнул и уселся в кресло, губы его посинели, а от лица отхлынули краски, неосознанно он приложил руку к сердцу. – Кто посмел сказать?
– Фатиа. – Я смотрела на Главу Совета магов Словении с затаенной жалостью к старику, теряющему нити власти. – Он мне сказал, когда пытался выяснить, кому понадобилось будить во мне Бабочку.
Это был последний удар! Запрещенный пинок ниже пояса!
Ануфрий посмотрел на меня почти с ужасом и с трудом разжал губы:
– Так она в тебе есть?
– Более того, – я хмыкнула, – она пытается победить меня, завладеть мной! Не ожидали, так ведь?
Я встала и вышла из кабинета. Отчего-то я больше не ощущала ни уважения лично к Ануфрию, ни страха перед всемогущим Советом Магов.
Разговор с Ипсиссимусом оставил тягостное впечатление. Я спряталась за кассой и без интереса рассматривала в окне испуганных людей, смертельно боящихся, но все же желающих поглядеть через дырку в заборе на прячущегося на заднем дворе Марфиной лавки дракона. Рядом с дырой уже выстроилась целая очередь, тянущаяся вдоль всей улицы. Марфа засуетилась, пытаясь наладить продажу билетов на подглядывание за невиданным зверем.
Какой-то художник, решив заработать на зрелище, спешно вырисовывал портрет Али, дабы размножить изображение на лубяных свитках и продать на воскресной ярмарке. Он даже придумал название картине: «Пришествие дракона в Стольный град», о чем орал на всю улицу, заглушая гул толкущегося народа.
Раскисшая дорога превратилась в месиво из снега и грязи, но людей это не пугало. Привлеченные необычным и совершенно бесплатным аттракционом, они галдели и спорили, чья очередь полюбоваться на чудовище.
– Грустишь? – Я посмотрела на прибежавшую запыхавшуюся Марфу. Та облокотилась на стол и внимательно вглядывалась в мое лицо.
Я кивнула.
– Я не понимаю, что происходит. Мне страшно. – Я почувствовала, как глаза загорелись, а к горлу подступил комок.
– На-ка. – Лукинична поставила передо мной маленький бутылек из темно-синего стекла. – Вот твой отворот.
Я взяла склянку, повертела в руках, посмотрела на свет содержимое. Сердце отчего-то тревожно сжималось. В это время на улице раздался дикий визг, народ бросился врассыпную. Очевидно, Али надоело паломничество к его убежищу, и он выпустил облако огня. Эффектно, но не опасно.
– Я поеду, Марфа, я больше не могу. Мы теперь не к месту здесь, ни я, ни мой дракон.
– Езжай, – Лукинична опустила тяжелую руку мне на голову и погладила по волосам, – не забывай свою тетку.
Я кивнула и поцеловала ее пальцы, пахнущие мятой, а потом приложила мягкую теплую ладонь к своей щеке, чувствуя шероховатую, огрубевшую от возни с травами кожу.
В этот момент раздался звон колокольчика. На пороге стоял гном Яков в новом тулупе, похудевший, причесанный и гладко выбритый. Без лохматой бороды он выглядел гораздо моложе, чем я его себе представляла. В руках он сжимал маленький трогательный букетик первых подснежников.
Марфа отчего-то вся подобралась и залилась румянцем.
Завидев меня, Як остолбенел, замялся, а потом пролепетал:
– Э-э-э… ну, я попозже зайду!
– Стоять! – рявкнула я, с трудом понимая, что происходит. – Марфа? – Я вопросительно посмотрела на тетку. Та вела себя как молодая влюбленная девка: смущалась, краснела и не смела поднять глаз на гостя. – Что происходит? – тихо спросила я.
– Ну хватит, – не выдержала Лукинична, – я баба взрослая. Женщина, так сказать, в самом соку, а он, – она ткнула пальцем в сконфуженного Якова, – мужчина видный.
– Но он же гном! – громко зашептала я.
– Да хоть бы твой дракон! – рявкнула тетка. – Главное, чтобы любил!
Наверное, никогда дракон не летал так быстро. Измученный всеобщим вниманием в Стольном граде, он старался поскорее скрыться от, цитирую: «Полоумных дикарей, никогда не видавших дракона». Я хмыкнула, драконы в Словении действительно были большой редкостью, в Стольноградском музее был один… скелет, но от времени он рассыпался.
Али, очевидно, не горел желанием стать заменой утерянному экспонату, а потому с каждой минутой прибавлял скорости. Когда мы на закате подлетали к Фатии, он уже высунул длинный раздвоенный язык и, задыхаясь, шумно глотал воздух.
Мы сделали круг над площадью перед Домом Властителя. Сооружение, увиденное мной, повергло в шок не только меня, но и невозмутимого Али. Оно представляло собой аккуратно сложенные поленья с длинным торчащим бревном посредине, которое предназначалось явно для разведения костра. Выглядело это угрожающе. Ошибки быть не могло: костер наверняка по мою душу!
– Али, мне почему-то кажется, что нас здесь ждут, – пролепетала я.
– Не нас, а тебя.
Он приземлился рядом с постоялым двором.
– Ты редкое животное, тебя не посмеют тронуть! – Я вцепилась в его усы и не собиралась спускаться вниз.
– Слазь, говорю! – прорычал дракон.
– Предатель! Трус! – Я шмыгнула носом и скатилась с гладкого зеленого бока. Дракон поспешно взлетел и скрылся из виду, а я стояла посреди улицы перед постоялым двором, прижимая к груди котомку, и испуганно озиралась, высматривая стражу. Я боялась войти в ворота.
Внешне Фатия совсем не изменилась, те же домики, узкие улочки, цветущие палисадники, но отчего-то мне вокруг почудилась угроза, словно я действительно попала в змеиное логово.
Я вошла во двор. Трезорка, узнав меня, индиферентно поднял уши и широко зевнул, даже не пытаясь продемонстрировать радость от нашей встречи.
Ваня спал на веранде, скрючившись на лежаке, на его скуле алел свеженький синяк. Я потрясла его за плечо. Петушков открыл глаза и повернулся ко мне, радостно улыбнувшись щербатым ртом:
– Вехрова, вернулась! – На меня пахнуло свежим перегаром.
– Ты где себе синяк заработал? – хмыкнула я.
– С Фатиа вчера из-за Прасковьи подрался. – Ваня осторожно сел. – Он у меня еще один зуб выбил, а я ему нос расквасил, – поделился Петушков. – Кстати, Совет сегодня утром спешно отбыл в Словению, – продолжал Ваня, пока я капала в стакан отворот, – они так и не сумели тебя спасти и решили бросить!
– Бросить? – Я пролила на стол воду из графина. – А Сергий где?
– Этот прохвост самый первый сбежал! – Ваня послушно взял протянутый стакан. – Ох, спасибо, а то после этого данийского вина ужасно сушит!
– А зачем ты напился? – удивилась я.
– Так с Фатиа примирение праздновали, – хмыкнул Ваня и ополовинил стакан. – Странный какой-то вкус у воды.
– Тысячу раз говорила: пей, а не нюхай, – хмыкнула я. – А ты чего со всеми не уехал?
– Ну я же знал, что ты вернешься! Я же не мог братана в беде оставить!
– Ванька! – Я обняла его и крепко-крепко сжала.
– Тихо ты, – простонал приятель, – все кости после вчерашнего ломит! И чего я из-за этой противной выдры в драку полез? – недоумевал Ваня. – Да еще с кем! С Властителем! Мама дорогая!
Я широко улыбнулась: «Спасибо тебе, Марфа, одного больного вылечили!»
